Да ну, прям так уж и миллионам. Вообще, конечно, неприятный момент, о нем я совсем не подумал. Стало совестно. Да плевать! Я вам что — святой? И вообще, я верю в справедливость японских судебных органов! Они разберутся!
— Например, моя несчастная мама. Знаешь, этот ублюдок ведь отправил ее в больницу! — вдруг крикнула она, стопроцентно имея ввиду своего отца.
Я стиснул зубы. Раз отправил в больницу, значит его вина очевидна. Значит, уже понес заслуженное наказание и никакого пересмотра дела не будет. Вспомнил какой-то в целом «забитый» вид Наны-сан. Вот оно почему. Захотелось извиниться перед ней.
— Да и не только ей доставалось! Смотри! — опередив меня, она задрала на спине балахон, продемонстрировав мне круглый шрам прямо под бретельками сиреневого лифчика. Такие шрамы остаются, если тушить о кожу сигареты. Я сжал кулаки. СУКА! МРАЗЬ! В этот раз не Сэкера-тян, а ее гребаный папаша.
— Хо, ты, наверное, решил, что я извожу тебя просто так?! — истерично засмеялась соседка, — Я просто ненавижу всех мужчин! Вы все одинаковы! Как следует попрактиковавшись на тебе, я займусь более достойными целями!
Хо, а как же твой бойфренд-патлач? Очень хотелось спросить, но если начал игнорировать, надо продолжать игнорировать. Хорошего настроения как не бывало. С такими «качелями» от кайфов к облому я и сам шизоидом стану через пару лет. Совсем не такой я представлял себе анимежизнь в розовых мечтах. Эх, Сэкера-тян, ты ведь не отстанешь, да? И что мне делать? Я хотел отправить тебя в дурку, но теперь… Долбаная серая мораль! Почему ты не оказалась просто отбитой на ровном месте сумасшедшей без вот этих вот драм в прошлом?!
— Как же я тебя ненавижу! Гребаный самодовольный мудак! Ведешь себя так, будто ты сраный главный герой! — некрасиво скривив свое красивое лицо, прошипела Сэкера-тян.
Разве? Я же в основном дома сижу. На место главного героя лучше подходит Кеиджи — у него батя-якудзоид, война кланов и красотка-невеста с договорным браком. Добавить действующим лицам каких-нибудь способностей, и считай синопсис бояра готов.
Сэкера-тян обхватила себя руками, заплакала. Давит на жалость? Получается, надо признать. Извини, но я никак не могу тебе помочь. Ты — враг, и я этого не забуду.
Дошли до двора, разошлись по домам. Я открыл дверь, прошел в прихожую. Видимо, отец услышал мое возвращение и спустился вниз.
— Долго ты, — сказал он, нахмурившись.
— Бать, ты же и сам был молодым, — развел я руками с вымученной улыбкой.
Заметив мой подавленный вид, он спросил:
— Что с тобой? Поругались?
— Не, — покачал я головой, — Все не настолько плохо. Но от отцовского совета я бы не отказался.