Я с тревогой обозреваю квадрат бассейна, потому что Тоски не видно. Потом по воде идут круги, и рыцарь церкви появляется в центре водоема. Сначала возникает его взъерошенная макушка, потом лоб с прилипшей черной челкой и глубокие мрачные глаза, которые оглядывают купальню в поисках меня. И вот, наконец, Тоска выныривает из глубины, как то чудовище из вод в «Книге конца дней», которым нас с детства стращают проповедники. Он хрипло хватает ртом воздух, по его левой щеке вьется черная змейка крови.
— Ты ранен? — указывая на стекающую кровь, спрашиваю я.
— Нет, — Тоска качает головой и смотрит на плавающий труп последнего вампира, — это его.
— Закрой рот, а то проглотишь, — говорю я, потому что вампирская кровь прочерчивает дорожку к уголку его рта; устремляюсь вперед и на всякий случай собственноручно выплескиваю воду Тоске в лицо. — Если ты еще и вампиром станешь, тогда точно конец всему живому.
— Тебя самого-то не укусили? — Тоска саркастически усмехается, вдевает меч в ножны и заходит мне за спину, осматривая раны на плече. — Порезы, даже не глубокие. У тебя не кожа, а драконья шкура, Френи. Или ты везучий, — он тихо смеется, словно все случившееся его забавляет. — Если бы они выпили тебя, то могли бы окочуриться на месте. Твоя кровь убила бы в них всю магию, а они бы даже не поняли, жадные твари.
Я молчу, ошалело глядя на результаты побоища. В воде плавает пара тел, остальные лежат вдоль бортика бассейна, орошая плиты на полу черной кровью. Тоска одаривает меня еще одной ухмылкой. Наверное, именно с такими людьми, как я сейчас, ему проще всего иметь дело — с мокрыми, голыми и растерянными. Он перелезает через бортик и подает мне полотняную банную простынь. Сам же с отвращением одергивает на себе мокрую, липнущую к телу рубашку.
— Искупался перед сном, твою мать, — недовольно цедит Тоска сквозь зубы.
Он осматривает тела и выбирает одного вампира своего роста и схожего сложения. Бестрепетно раздевает труп и удаляется с его одеждой за колонну.
— Как они попали в святое место? — наконец, произношу я, выбираясь из воды и обтираясь полотном.
Отрываю от простыни сухой край и неловко перетягиваю сам себе ободранное вампирскими когтями плечо, чтобы не кровоточило.
— Пригласили, — Тоска за колонной шуршит тканью, звякает пряжками. — Сюда любезно зовут любого, кто просит впустить, и упыри этим воспользовались. Но это не все. Кто-то потравил для них вербену.
— И внизу в деревне то же самое, — говорю я, одеваясь. — Неужели кто-то свой?
— А кто же еще? — фыркает Тоска.
Он возвращается в кожаных штанах и темно-вишневой рубашке упыря, нюхает рукав на сгибе локтя и морщится.