— Но как упыри смогли уломать человека впустить их в деревню и в обитель? — удивляюсь я. — Подкупили? Он же должен был понимать, что твари убьют всех, когда доберутся до людей.
— Запугали, — Тоска садится на скамью, чтобы обуться и тянется к предметам своей одежды, не пострадавшим от купания: кожаной безрукавке и куртке. — Они поймали кого-то, кто много ходит по округе без сопровождения. Угрозами вынудили его насыпать заговоренную субстанцию на защитные растения и впустить кого-то из них в свое жилье, чтобы получить возможность впредь проникать туда беспрепятственно.
— Значит, они серьезно готовились к нападению, — понимаю я и спохватываюсь в испуге. — Рафаэле! Что, если они мстят человеку из «Гаммадиона» за дель Морте?
— Долго ждали, — возражает Тоска, застегивая куртку; я мимолетно сожалею о ключах, исчезнувших из виду. — Нет, они охотились не за Гроссо. Посмотри.
Он подходит к нагому телу вампира, берет его за плечо и поворачивает ко мне. На правой стороне груди упыря, на иссиня-бледной коже проступает похожее на застаревший ожог клеймо — голова неведомого рогатого животного.
— Узнаешь? — хрипло вопрошает Тоска, впервые за все это время теряя самообладание, и пинает труп ногой.
Я вынимаю из поясной сумки Глаз истины. Сквозь него клеймо на теле вампира тлеет черно-красным огнем темной магии.
— Наверняка у всех остальных то же самое, — предполагаю я. — Так это слуги рогатой госпожи! Они следили за кем-то из нас. На меня могли бы напасть в деревне. Значит, ждали тебя.
— Месть Просперо Ультимы, — предполагает Тоска и с интересом смотрит на синеватую линзу в моей руке. — А что это у тебя?
Я вдруг понимаю, что Реджино — единственный человек, которому я могу похвастать изобретением, не навредив себе. Я прикладываю линзу к его правому глазу.
— Посмотри.
Тоска изумленно охает, потом отстраняется, достает из куртки очки и смотрит сквозь них на Глаз истины.
— Не магия, а оптика и алхимия! — он награждает меня такой нежной улыбкой, словно я его несказанно осчастливил. — Хорошо, что ты антимаг, умник, а то ты мог бы такие же всем вокруг сделать.
— Прав Сандро, гад ты все-таки, — вздыхаю я, прячу Глаз в сумку и снова окидываю взглядом кровавое поле победы. — Как считаешь, это все, кто был?
— Отнюдь, — Тоска мрачнеет. — Ты говоришь, в деревне то же самое? Значит, есть другие. Деревню они приготовили для пиршества. Возможно, они там уже сейчас. Жаль Франкетти, он был мне полезен.
— И это все, что ты можешь сказать? — возмущаюсь я. — Нужно идти туда, там люди, там Сандро и Белаква.
— Я как солдат «Гаммадиона» обязан туда пойти, — кивает Тоска. — Ты останься.