Последнее восклицание относится к тому, что я толкаю его локтем под дых. Сандро в ответ изо всех сил щекочет меня за бока. Уже совершенно успокоенные, мы боремся и хохочем. Сандро удается поймать мою шею в захват и зажать мою голову под мышкой. Я брыкаюсь, но от смеха не могу вырваться.
— Ты придурок, — с явным удовольствием повторяет Сандро. — Но у тебя получилось без магии сделать магическое стекло. Тоска лопнет с досады! Стой, — спохватывается он и отпускает меня. — Он знает? Видел? Давиде, как же ты до сих пор…
Не договорив, Сандро замолкает в ужасе. Я успокаивающе похлопываю его по куртке на груди.
— У меня тоже на него кое-что есть, — сообщаю я. — Одна вещь, о которой не захочет знать его же собственная тайная служба.
— Не рассказывай! — мой друг машет на меня руками. — Он небось захочет эту вещь вернуть. Тебя-то он не тронет, а через меня может попытаться выведать, где она. Лучший способ не выдавать тайну — это ее не знать. Я и так уже знаю слишком много.
— Я этому рад, — признаюсь я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал слишком сильно от волнения. — Если я молчал раньше, то только потому, что не хотел, чтобы ты рисковал из-за меня. О, боги! — я растерянно развожу руками и сажусь на кушетку. — Я не знаю, Сандро. Может, Оттавио и прав. Есть знания, которые должны быть скрыты.
Дальнейшее обследование обработанных линз показывает, что не все они полностью неудачны. Три из оставшихся, наиболее толстые и выпуклые, частично обладают свойствами магических очков, хотя и не показывают в полной мере изнаночную сторону мира, наличие магии и антимагии в существах и предметах.
Удачную же линзу я вставляю в серебряную оправу от сломанной броши, из которой вытаскиваю янтарную серединку. Теперь линза действительно выглядит как причудливая полупрозрачная пуговица. Я могу носить ее в кармане или повесить на цепочку, как брелок.
— Я назову ее «Глаз истины», — провозглашаю я, любуясь своим творением.
— Только не хвастай всем подряд, а то кто-нибудь захочет на эту истину поглядеть, — предупреждает Сандро.
Удрученно киваю и прячу Глаз истины в маленькую сумку на поясе. Иногда быть изобретателем грустно. Мое новое изобретение гениально, но показать его всем и каждому я не могу — оно опасно для меня самого.
— Смотрите, — я протягиваю Глаз истины Бенвенуто, когда он возвращается с очередного сеанса живописи.
— Ужас! — восклицает учитель, поглядев сквозь линзу на меня, и возвращает глаз обратно в мои руки. — То есть, я хочу сказать, невероятно, что ты сделал это, но… Сам понимаешь.
— Понимаю, — вздыхаю я, затем усмехаюсь. — Знаете что? Собиратели, наверное, захотели бы принять меня в свои ряды. У меня теперь уже три волшебные вещи.