Он с сожалением вздыхает.
— А вы ее? — спрашиваю я.
— Я проходил мимо позавчера, — признается маэстро, — видел ее издали. Она совсем не изменилась. Глаза, во всяком случае. Да и остальные части, — он многозначительно усмехается, — тоже вполне еще недурны. Ладно, отступать поздно, идем.
Он берет меня за плечи и решительно ведет вниз по улице к перекрестку. Зазвенев медными колокольчиками над притолокой, мы входим в «Фазана и павлина» и погружаемся в уютный полумрак, где горят свечные лампы на столах и неспешно болтают за ужином постояльцы и посетители из горожан, пришедшие скоротать вечер за рюмочкой. Из-за стойки наш приход наблюдает хозяйка.
Высокая женщина средних лет в широком переднике поверх темно-синего платья когда-то была по-эльфийски стройна, но и сейчас в ее слегка отяжелевшей с годами фигуре чувствуется стать. Темные волосы с выгоревшими на солнце отдельными прядями не тронуты сединой, а тонкое смуглое лицо пощадили морщины, коснувшись лишь уголков ярких темно-карих глаз. Мне легко представить, сколь красива эта женщина была в юности, ибо Бенвенуто прав, она и теперь производит впечатление.
Когда маэстро подходит к стойке, полных ярких губ хозяйки касается улыбка. Не сводя с нее глаз, Бенвенуто кланяется. На его лице волнение, которое он напрасно старается сдержать.
— Здравствуй, синьора, — говорит он с тем же скрытым волнением в голосе. — Слышал, твой муж умер. Не могу должным образом опечалиться, ибо вижу, что вдовство пошло тебе на пользу. И твоему делу. Здесь стало гораздо чище.
— Ты вернулся, странник, — улыбается хозяйка гостиницы. — И решил вспомнить об Ипполите Форте. Рада, что твоя память крепче, чем у многих.
Бенвенуто склоняется и целует ей руку, словно знатной даме. Ипполита проводит свободной ладонью по его темным вьющимся волосам. Я стою рядом, и чувство сладкой грусти, с которым люди обычно предаются воспоминаниям об общей молодости, каким-то образом проникает и в мою душу. «Когда-нибудь я буду вспоминать этот миг вот так же», — вдруг думаю я.
— Вообще-то я здесь уже с неделю, — признается Бенвенуто. — Мне следовало сразу же прибежать со всех ног, но…
— Но ты был занят у де Пальмароза, — подхватывает синьора Форте с понимающей усмешкой. — Портрет синьорины Беатриче, особенный портрет. О нем в городе много разговоров. Сюда все еще заходят художники, от них я узнаю все новости.
— Да, портрет, — со вздохом соглашается учитель. — И еще я не решался. Столько лет прошло, каждый из нас прожил целую жизнь. Меня она потрепала, а вот ты… — он разводит руки в стороны, демонстрируя восхищение.