— Ну ты хитрюга, — хмыкает Неморио, когда мы выходим из гостиницы.
— Бедные художники должны помогать друг другу, — отвечаю я. — А богатые художники бедным художникам и подавно.
Я беру эльфа под руку, и мы сворачиваем к берегу Ниды, навстречу ветерку с воды и запаху речной тины.
— А сейчас тот идет за нами? — спрашиваю я шепотом.
— Он ждал у «Фазана и павлина», на другой стороне улицы, — шепчет в ответ Неморио. — Но теперь отстал, когда увидел, что я все еще с тобой. Ему нужно что-то, чего ты не показываешь другим?
— Очевидно, — подтверждаю я. — Поэтому когда я направляюсь куда-либо со спутниками, его это не интересует. Сейчас-то ты разглядел его? Он из Собирателей?
— Я видел только мимолетное отражение в оконном стекле, — виновато вздыхает Неморио. — Он очень ловок. Но это человек, а не ангел.
— Ну, тогда я прав: я знаю, кто это и чего хочет, — замечаю я.
* * *
После посещения мастерской Амедео Синьори, где меня оделяют карнавальными масками, я прошу Неморио Белакву удалиться и позволить мне прогуляться по Деции одному. Эльфу не нравится идея отпустить меня без присмотра в вечернее время, однако я настаиваю, и он без восторга, но уступает.
В одиночестве я бреду без цели. Жара уступает место приятному теплу. Городской шум успокаивается. Суетливые дневные прохожие сменяются вечерними, неторопливо гуляющими. Я обдумываю дела. Грядущий маскарад очень кстати. Он откроет мне дорогу к тайному ходу в палаццо, ведущему в некрополь, и не придется выискивать другие укромные входы под городскими улицами. Пока во Дворце Воспоминаний все будут веселиться, я завершу начатое и подменю седьмую камею. Если во мне есть еще остатки злости на Реджино Тоску, то при этой мысли они уступают место чувству торжества.
Пока я размышляю, ноги приносят меня на порог собора Владычицы Огня. Я обнаруживаю себя стоящим перед огромными двухстворчатыми дверями, покрытыми резьбой еще во времена походов на Восток. До начала вечерней службы далеко, и я решаю заглянуть. Под сводами храма стоит тишина, торжественный полумрак рассеивается лучами вечернего солнца, льющегося из витражного окна в центре потолка. Полосы света тянутся по серому камню колонн и по мозаичному полу вдоль дубовых скамей.
Я сажусь на край скамьи рядом с колонной и устремляю взгляд на старинную мозаику, украшающую стену справа от алтаря. Ее краски до сих пор свежи, несмотря на прошедшие века, а сюжет довольно-таки кровожаден, он повествует о казни язычников, отказавшихся принять триединую веру. Рядом со мной на скамье какая-то прихожанка забыла корзину, в которой лежит вязание и молитвенник. Я ставлю корзину на спинку передней скамьи так, чтобы она отбрасывала расплывчатую тень на ближнюю стену вместо меня, и выскальзываю в проход. Моих шагов не слышно, человек, притаившийся за колонной, не должен заметить, что я к нему подкрадываюсь.