Когда в плену у Собирателей мы с Тоской вспоминали собор и старинную мозаику, рыцарь церкви едва ли мог предположить, что даже такой нераскаянный еретик, как я, осмелится спрятать предмет, запятнанный черной магией, на виду у всех, в святом месте.
Реджино Тоска.
Вечерние увеселения во Дворце Воспоминаний в разгаре. Бальный зал и прилегающие к нему покои убраны и освещены с небывалой пышностью, чем может гордиться придумавший и осуществивший эту расточительную затею маэстро Амедео Синьори. Музыка гремит, столы ломятся от угощений, и вино льется рекой.
Согласно моему плану, я должен время от времени быть на виду, поэтому мне приходится терпеть эту пытку, слоняясь в толпе нарядных гостей, прикрывших лица масками. Некоторые из них выглядят довольно устрашающе, другие, скорее, нелепо. Личины, изображающие мифических чудовищ или магических существ, призваны поражать воображение своей изобретательностью, но, по мне, страшнее всего выглядит маска чумного доктора, напяленная кем-то из представителей городской торговой аристократии. Черная смерть ужаснее любой гидры из темных морских глубин или огнедышащего дракона.
Сам я не разделяю детской суеты вокруг балагана, именуемого маскарадом, поэтому хожу по залу с открытым лицом. Без маски обходятся и хозяева палаццо. Дон Федерико де Пальмароза лишь изредка подносит к глазам простую полумаску из черного бархата, прикрепленную к длинной перламутровой ручке. Такую же полумаску, но розовую и украшенную вуалеткой вертит в руках княжна Беатриче. Их сестра Элена вооружена полумаской, изображающей летящую бабочку, которая не закрывает лицо, а вплетена в замысловатую, унизанную жемчугами прическу.
Княгиня Лавиния же вместо маски украсила свою голову вышитой шапочкой, которую венчают позолоченные оленьи рога. Они меньше, чем настоящие, дабы не создавать трудностей при ходьбе, гротескно ветвятся и извиваются, превращая свою носительницу в самку загадочного рогатого животного. Или безымянного зверя. Я вспоминаю мозаику в соборе Владычицы Огня, сюжет которой повествует о казни язычников, темный силуэт, исчезающий в языках очистительного пламени. Силуэт женщины без лица, с головой рогатого зверя неизвестной породы. И при взгляде на Лавинию мне становится не по себе еще больше, чем при виде призрака черной смерти, снующего среди ярко одетой публики.
В трепещущем свете факелов и свечей, удлиняющем тени, веселье, царящее в бальном зале, кажется зыбким и неестественным. Поэтому когда передо мной возникает мадонна Чечилия, с лицом золотокожей валькирии, красноречиво намекая, что мне придется с ней танцевать, я впадаю в уныние. Но рядом находятся ее дорогие подруги Беатриче и Элена, ждущие от меня галантности, и мне приходится взять кузину за руку и отвести в строй танцующих. Наверное, я сам виноват, что свел вместе этих кумушек, так что ничего не поделаешь.