Возвращая мне нахальное письмо, Леополи смеется. Я тоже смеюсь, внезапно обнаружив, что выходка художника скорее веселит, чем злит меня. Кажется, я вообще не могу долго злиться на него.
— Расторопный мерзавец, — фыркаю я. — Стоит на секунду упустить его из виду… Он прав, все казалось слишком легким. А результат тот же, что и всегда: лишь я прижму его в одном месте, он наносит удар в другом.
— Хороший слог для того, кто пишет не на древнеромийском, а на простонародном языке, — насмешливо одобряет Леополи, глядя, как я складываю письмо и убираю его в нагрудный карман вместо того, чтобы поднести к свече и сжечь. — Вижу, художник тебя развлекает своими проделками. Но ты ведь так просто не сдашься?
— Конечно, нет, — соглашаюсь я, задумываюсь и перевожу взгляд за окно, где закат проливается на городские крыши. — Мне придется обратиться к другим «ценным источникам информации». Я не первый, кто занимался поиском Изначального родника для святого престола. До меня «Гаммадион» возглавлял Витторио Гроссо. Он не оставил после себя записей и не обсуждал со мной данную тему. Но он преданно служил еще Селесту, предшественнику Аврелия, а Селест ратовал за поиск родников. Сейчас Гроссо, по слухам, живет в отдаленной обители в горах близ границы с Гельветией. Я разыщу его. Возможно, ему многое известно.
— Что ж, нужно использовать любую возможность, — соглашается Леополи и возвращает мне ключи.
Я надеваю их на цепочку с крестом Саламандры и прячу под рубашку. Леополи оборачивается в ту сторону, где на приставном столике лежит колода гадальных карт.
— Сегодня вытянешь карту? — спрашивает он.
— Чтобы опять узнать то, что и так известно? — усмехаюсь я, но снова соглашаюсь, чтобы сделать ему приятное. — Хорошо. Вот, беру сразу две на всякий случай. Жар-птица, — я кладу две карты одну за другой на стол перед домовиком, — и…
— Перевернутая жар-птица, — строго уточняет Леополи, склоняясь над картами, — и звездочет.
— Ну и что это, по-твоему, значит? — ухмыляюсь я.
— Жар-птица в данном случае означает некую влиятельную особу и ее планы, которые будут сорваны, — сообщает Леополи, игнорируя мои насмешливые выпады.
— Если это Лавиния де Пальмароза, то в следующий раз я попрошу погадать мне по-настоящему, — смеюсь я. — Ну, а звездочет?
— С ним все… — домовик раздумчиво запускает пальцы в седую бороду, — сложнее. В паре с перевернутой жар-птицей звездочет — это… иллюзорная ситуация, при которой все не то, чем кажется. Расплывчато, ясности нет.
— А кто в этом сомневался? — теперь уже не сдерживаясь, смеюсь я.