— Отсутствие определенности сулит опасность, — Леополи не поддерживает моего веселья. — Тебе надо беречь себя, Джино.
Давиде Френи.
Посреди густой, пахнущей бумажной пылью темноты многочисленные стеллажи, перегораживающие помещение лавки, кажутся стенами, сложенными из камней разной величины и формы. Лишь там, где темнота рассеивается под желтоватым светом свечи, проявляется их истинная суть — камни превращаются в книги, стопки бумаг, свитки и разный странный хлам, заполняющий полки.
— Ох, делать же тебе нечего, Давиде Френи! — то ли зевает, то ли стонет Чиро Галерани, одетый в длинную ночную сорочку и колпак, кисточка которого свешивается с правого бока ему на лоб. — Полтора часа до рассвета. Ты ошалел!
— Мне очень нужно, — возражаю я.
— Ты ошалел, — повторяет Галерани, шлепая босыми ногами к широкому конторскому столу из мореного дуба. — И не ори, жену разбудишь, — он плюхается в кресло, ставит подсвечник перед собой и снова громко по-собачьи зевает. — Давай, че у тебя там?
Я разворачиваю небольшой отрез льняной ткани и кладу перед Чиро свою драгоценную покражу — камею с миниатюрой Моро.
— Штуковина! — удивленно и с уважением присвистывает хозяин книжной лавки, тут же встает, забывая о прерванном сне, и зажигает дополнительную свечу и масляную лампу. — Ты на днях приходил ко мне за планами подземелий. Боюсь даже спросить, где ты вот это взял.
— Так не спрашивай, — я нетерпеливо склоняюсь над столом, глядя на карту, изображенную на миниатюре. — Лучше скажи, как, по-твоему, что это может быть за место? Оно в Латии?
— Не подгоняй карету, — ворчит Галерани, открывает ящик стола и выуживает большущую лупу на костяной ручке. — Отойди, не загораживай свет.
Он изучает миниатюру под лупой, а я в нетерпении прохаживаюсь вдоль стола в свободном от полок пространстве.
— В Латии! — фыркает Галерани. — Как бы не так. И не топай, жену разбудишь, — он смотрит на потолок, туда, где над лавкой приютилась его крошечная квартирка.
Раздраженно вздохнув, я отхожу к окну. Сквозь щель между ставнями видны стены соседних лавок Понте де Соле с такими же темными, закрытыми на ночь окнами, неясные очертания берегов Ниды и звезды над ее водами. Чиро снимает с полок какие-то переплетенные в кожу толстые атласы, вынимает из сафьяновых тубусов пожелтевшие, истертые почти до прозрачности свитки, шуршит ими, вздыхает под нос. Проходит какое-то время, я жду.
— Вот что, дружок, — говорит, наконец, знаток географических карт. — Такого места на планете вообще нет.
— Не может быть! — возмущаюсь я. — Ты просто плохо искал или не все знаешь.