«Не могу. Не могу-у-у-у. Отпустите меня… Мамочка!»
Она взвыла в голос, когда Аламар, почти не прилагая видимых усилий, уложил ее на спину и коленом развел ноги.
— Смотри на меня, — приказал хрипло, — чтобы знала, что я — не он. Смотри, ну же!
И больно сдавил скулы железными пальцами, вынуждая открыть глаза.
— Не надо, — прошептала Дани, уже понимая, что ее слова — все равно, что шум льющейся воды.
Что-то страшное надвигалось неотвратимо, ей хотелось снова зажмуриться, стать маленькой-маленькой, чтобы никто не нашел, но она смотрела и смотрела, и в какой-то миг ей показалось, что она видела когда-то Аламара. Когда-то давно. И был он совсем… другим… Но каким именно, Дани так и не поняла. Внизу полыхнуло болью, она закричала, пытаясь вырваться, она выгибалась и царапалась, пока, наконец, Аламар не поймал ее запястья и не вытянул руки над головой.
— Прекрати. Не вынуждай тебя бить.
Дани замерла под его взглядом.
Больно, да. Но она потерпит. В конце концов, на улице ее и не так бивали. Вон, до сих пор иногда голова гудит, словно большой медный гонг. Да и вообще, никто еще от этого не умер. Ну, а то, что в первый раз всегда больно, об этом она наслышана. Жаль только, что все это… вот так.
Она задумалась, отвлеклась от терзавшей ее боли. И как будто даже перестала что-либо чувствовать. Заледенела вся, закостенела.
В самом деле, можно и потерпеть.
Не сразу заметила, что дыхание Аламара сделалось рваным, затрепетало над ухом. Он пробормотал что-то и резко придавил ее всем весом своего тела, а затем, почти сразу, откатился в сторону.
Дани выдохнула с облегчением. Внутри саднило и болело, но уже меньше. Потрогала багровые синяки на запястьях. Вот это он, конечно, знатно ее схватил. Покосилась на лежащего рядом мужину и натолкнулась на пронизывающий взгляд. Похоже, Аламар снова был зол, и это казалось странным: подружки постарше всегда рассказывали Дани о том, что «после этого» мужчины всегда довольны жизнью, а особенно собой.
— Что? — резко спросил он.
— Ничего, — прошептала она и отвернулась.
Сразу накатил стыд. Дани села на кровати, потянула на себя простынь. Ей хотелось закутаться, закрыться от его режущего, словно нож, взгляда. Аламар поднялся, накинул халат, затем резко дернул за край шелкового полотнища. Дани снова осталась обнаженной.
— Идем, я отведу тебя помыться, — потянул ее за руку, — Ньями пока лучше не трогать.
И усмехнулся.
Дани, морщась от противной, надоедливой боли, кое-как поднялась. Посмотрела на постель — там осталось красное пятно. А потом поняла, что Аламар тоже смотрит на это пятно, и на его лице застыло совершенно неожиданное выражение растерянности.