Наконец она утащила его достаточно далеко от пожара, заволокла в подвал какого-то брошенного дома.
— Дядь, как вы? — и взяла за правую, здоровую руку.
Аламара согнуло судорогой.
В девчонке, обитательнице помоек, приютился нешуточной силы дар. Темный дар менталиста. То-то ж и механоиды ушли. Она их попросту прогнала, сама того не понимая.
— Ты-ы, — прохрипел он, — ведьма…
— Да нет, нет, — она помотала головой, похожей на кочан капусты из-за нескольких намотанных косынок.
— Ведьма-а-а, — выдохнул он, — темная ведьма…
И потерял сознание. Теперь уже надолго.
… Когда пришел в себя, то обнаружил рядом лекаря из инквизиции. Это был совершенно седой, хоть и не старый мужчина с широким ртом и могучими бакенбардами.
— Эк вас, дорогой, приложили, — маг водил руками над грудью, и было видно, как с пальцев сыплются мерцающие пылинки, падают в раскроенную плоть и впитываются в нее, тают, — но руку придется отнять. К сожалению, я ничего уже не смогу с ней сделать. У меня всего-то шестой уровень Дара.
За его плечом Аламар разглядел бледное личико. Поманил к себе.
Она послушно подошла, опустилась рядом на корточки.
— Эта милая леди спасла вас, мой дорогой, — проворчал лекарь, — разыскала меня в этом бардаке.
— Король уцелел? — едва слышно спросил Аламар.
— Да, восстание задавили. Высокой ценой, правда, но задавили. Теперь пытаются понять, что ж это было, и не опасна ли армия Его Величества.
— Это дело рук менталиста. Очень сильного менталиста.
Аламар умолк. А про себя добавил — «и я найду его, чего бы это не стоило, и сколько бы времени не заняло».
— Ты, — прошептал он девчонке, — ведьма… наклонись.
Морщась от тянущей, грызущей боли во всем теле, поднял правую руку. Положил на голову беспризорнице. Прикрыл глаза. И магия, чистый Дар контролера потек сквозь него, разрывая магические контуры беспризорницы. Запечатывая и скрывая. Оставляя на ней метку, отливающую серебром под кожей. Его личную, Аламара, печать.
Она отпрянула, посмотрела с укоризной. Он мельком подумал, что грязнуля похожа на олененка. Только не чистенького и красивого, а забитого и очень больного.
… А потом навалилось горе.
Аламар внезапно осознал, что же произошло на самом деле. С ним, с его любимыми.
Привкус пепла на губах. Выжженная, страшная пустыня в душе, где только растрескавшаяся обугленная почва и с неба сыплет золой.
…Он сидел, скорчившись, в углу, и не чувствовал холода. Смотрел на трепещущие огоньки свечей, и не понимал, почему они так странно размазываются во мраке. В груди болело, грызло, как будто проворачивалось ржавое колесо.