Ксеон кивнул.
В основном, из вежливости, потому что то, о чем вдохновенно вещала принцесса, он знал и так.
— Моя лекция затянулась, — Льер усмехнулась, — если добавить конкретики, Ксеон, то можно создать артефакт, имитирующий антиконтролера и…
— И он раздует потенциал владельца до небес?
— Увы, но нет, — глаза принцессы казались прозрачными в желтом свете. Прозрачными и чуточку сумасшедшими. — это только артефакт, Ксеон. Подчеркиваю, имитирующий. Но то, что он может сделать, весьма забавно. Он полностью оградит владельца от воздействия контролера.
— Ха, — только и сказал Ксеон.
Так вот что она имел в виду, когда говорила о помощи?
Что ж, неплохо, весьма неплохо для ненаследной принцессы Ависии.
— Очень и очень впечатляет, — он повернулся, посмотрел на Мельхольма.
Тот, вооружившись скальпелем, что-то вырезал из вспоротого живота трупа. Ксеон торопливо отвел глаза. Тошнило уже ощутимо.
— А что… он делает? — спросил тихо.
Льер усмехнулась.
— Мы установили, что для инициации анти-дара на кристалле необходимы некоторые ингредиенты, приготовленные из носителя Дара. Так что, вот.
— И их кого ж это вы сейчас извлекаете ингредиенты? — Ксеон картинно приподнял брови, хотя уже знал ответ.
— Из контролера, милый, из контролера.
И Льер улыбнулась особенно хищно.
Дани в полном изнеможении сидела в углу мягкого дивана. Карета покачивалась на булыжной мостовой, иной раз подскакивала на кочках, заставляя судорожно цепляться за подлокотник. Охрани Всеблагий упасть на инквизитора.
Он сидел напротив и молчал, этакий сгусток тьмы в кромешном мраке кареты.
Дани сперва хотела попросить, чтобы он позволил раздернуть плотные занавески на окнах, но передумала. Она как-нибудь потерпит, а вот если Аламара разозлить, так это стократ хуже.
Состояние Дани превосходно описывалось одним словом: плохо.
Все плохо, все! Саднит и по-прежнему неприятно тянет в промежности, спина ноет и нечем дышать в туго затянутом корсете, живот бурчит оттого, что уже вечер, а она лишь перекусила за завтраком. И накатывает темное, вязкое безразличие ко всему. Такое, что хоть в петлю…
Поначалу Дани еще пыталась бороться. Давала себе обещание, что Аламар, этот подонок и мерзавец, не сломает ее, и что в итоге она вырвется на свободу.
А потом вдруг поняла, что нет. Не вырвется. Он не позволит.
Она ведь дала свободу тому, кто погубил семью Аламара. Наверное, жену и ребенка это чудовище очень любило. И именно потому он наказывает ее, и будет наказывать впредь. Потому что влюбилась в убийцу и выпустила его.
Размышляя, Дани попыталась поставить себя на место инквизитора. Вот что бы она сделала, попадись ей в руки тот, кто выпустил на волю убийцу ее семьи? Перед мысленным взором вмиг развернулась щемяще-горькая картина: вот она, Данивьен, а вот нож в ее руке. И этот нож она засаживает по рукоять в сердце виновному. Наверное, за семью надо мстить именно так. Вот Аламар и мстит, только вместо клинка в сердце выбрал медленную и мучительную казнь, сродни тому, как заживо варят детоубийц.