Наталья приходила с работы рано и сразу отправлялась в их с Леонидом часть комнаты. За стенкой грохотало радио, его Мусечка включала на полную мощность. Худенькая, дряхленькая, высохшая, она стремительно превращалась в старенькую девочку с пустым, лишенным смысла взглядом и крепко прижимала к себе радиоприемник, категорически отказываясь покидать насиженное место. Она почти не вставала, только изредка, если приспичило по нужде. Тогда она шаркала стертыми тапочками по полу, подметая его своей длинной, обвисшей на худых бедрах юбкой, в которую была заправлена хлопковая блузка, висящая мешком из-за высохших грудей, добредала до уборной и там задерживалась надолго. Стеснялась своего плохо функционирующего желудка, старческого кислого запаха, беззубого рта, тонких белоснежных волос, затянутых в жидкий хвостик. Никто не хочет умирать молодым, но и старость имеет свою цену, и немаленькую.
Она уже и в зеркало смотреть перестала. Сначала было страшно видеть чужое отражение. Оно никак не могло принадлежать ей! Ни эти впалые щеки, испещренные морщинами, ни седые поредевшие брови, ни выцветшие мутные глаза, ни покрытые коричневыми несмываемыми пятнами руки… Это было чужое тело, чужое, гадкое, отвратительное. И она боялась взглянуть на него. Внутри, в душе, она осталась той же хохотушкой Мусечкой с лукавым взглядом черных глаз, с кокетливо приподнятыми густыми бровями. Вся та же глупая, наивная жизнерадостность, та же любовь к жизни и людям – они никуда не делись, хотя, казалось бы, давным давно должны были испариться. Она была все той же, только никто об этом уже не знал.
Она знала то, что не знают молодые. Время не линейно. Оно течет по-разному. Иногда сжимается, как пружина, и выпрыгивает стремительно, внезапно, так, что за ним не угнаться. Иногда оно бывает цикличным. Так и ходит по спирали, повторяясь бесчисленное количество раз. Иногда тянется медленно, как прилипшая к ботинку жвачка.
Она просто ушла в другое измерение, где жили только ей известные люди, где происходили только ей понятные события. Она даже попыталась несколько раз посвятить Леночку в актуальные события из их жизни, но та так странно посмотрела на мать, так широко раскрыла глаза, так резко задержала дыхание, что Мусечка поняла – лучше ей ничего не рассказывать про эти подробности. С тех пор она разговаривала только с радиоприемником, или с чайником, или с другими полезными вещами на кухне. Нельзя сказать, что с ними было интересно, но совершенно точно намного спокойнее и безопаснее, чем с людьми.
Леночка возвращалась домой чуть раньше Натальи и тут же принималась за готовку, стирку, уборку или просто чтение газет. Первым делом ей нужно было накормить маму. Кушала она с аппетитом, но до обидного мало. Любила пить чай с вареньем, в нем же размягчала сушки и печенье. Это было немного противно, но Леночка молчала.