Долго стояли два партизана на пепелище. Долго молчали, наклонив обнаженные головы. Многое передумали за эти минуты старый Недочет и его молодой друг Арсей Быланин. Ветер легкими порывами трепал их волосы.
На другом берегу реки Арсея поджидали товарищи-партизаны: Денис Скворцов и Антон Рубибей. Они встретили командира крепкими рукопожатиями. Все вместе пошли в табор.
Левый берег — выгон для скота — был густо застроен землянками и куренями; связанные накрест жерди покрыты ветками, сухим камышом, осокой. Их было много, этих убогих жилищ. Кривые, нескладные, они беспорядочно торчали среди старых пней, теряясь где-то за поворотом речки. Строители не заботились о красоте, — нужно было укрыть семью от холода, дождя и зноя. У куреней на палках, воткнутых в землю, на редких, еще безлистных кустах у речки были развешаны пиджаки, кофты, попоны, рваные дерюги. Жители табора с угрюмыми лицами сидели у костров. На приветствие Арсея отвечали сдержанными молчаливыми поклонами.
В тылу немцев, на войне, когда в нескольких шагах находился враг, было ясно, что делать. Для Арсея, как и для других наших солдат, война нашла свое выражение в формуле: «Бей врага!» Арсей везде следовал этой заповеди, жил ею. Он не раз видел кровь и смерть дорогих ему людей. Это поднимало в нем бурю гнева, придавало новые силы, зажигало неугасимую ненависть к врагам. Вернувшись на родину, он увидел разрушенное село, убогие курени, беспомощных детей, женщин, стариков, и сердце его сжалось от боли и сострадания. Необходимо было снова бороться — теперь с разрухой, причиненной войною. Арсей верил в людей. Он знал, что под руководством партии советский народ и здесь одержит победу. Он верил, что силы родины неисчерпаемы и самоотверженный труд советского народа создаст новую, счастливую жизнь. Он знал, что будущее будет светлым, радостным, что все страдания канут в прошлое, как мрачный и неповторимый сон. Но сколько напряженных лет, сколько упорного труда потребуется для того, чтобы восстановить разрушенное!
Арсей увидел свою соседку Варвару Воронцову — обычно веселую, бодрую женщину. Она шла навстречу ему неверной, усталой походкой. На ней была рваная кофта, на босых ногах запеклась кровь. С непокрытой головы на грудь спутанными прядями падали преждевременно поседевшие волосы.
Арсея поразило напряженное выражение осунувшегося, постаревшего лица женщины. Он остановился, подождал ее.
— Варвара Тимофеевна, здравствуй! — сказал он, чувствуя, что ему становится не по себе. — Как живешь, Варвара Тимофеевна?
Она взглянула на него, погрозила пальцем и прошептала: