Ворон шагнул на палубу драккара сыновей Канута. И тут же на море, накрыв и их драккар, и «Морского Змея», упал обещанный Харальдом туман. Ворон никогда не видел такого, только слышал о нем в старинных легендах. Багровыми сполохами переливался этот туман, отливал в кровавый закат, густо-розовым вихрем закручивался над мачтой драккара, пестрел рубиновыми искрами. Красными пальцами туман ощупывал оба драккара, лица мертвых и спящих, их вещи, ложился на море и, не сливаясь с ним, плыл над самой водой. Сухой, шелестящий голос послышался Рагнару Ворону:
— Чего ты хочешь, викинг, идущий с сыновьями Канута? Остаться здесь или продолжить путь? Если ты желаешь идти в Данию, мы пойдем в Данию, но скорость будет очень невелика. Если нет, то мы останемся здесь, пока не очнуться сыновья древнего конунга.
— Кто здесь? Кто говорит со мной? — с интересом спросил Ворон.
— Сила, заклятая великой колдуньей для помощи детям Канута. Какая разница, что или кто, если это на твоей стороне?
— Тогда лучше идти в Данию, пусть даже и медленно, — решил Ворон. В последний миг он набросил веревку на голову «Морского Змея», и сразу же после этого оба драккара тяжело пошли по зеленой воде.
— А мы можем поговорить? — спросил Ворон.
— Разумеется, можем, — ответил все тот же шелестящий голос.
— Как я должен вести драккар в тумане? — снова спросил Ворон.
— Если хочешь, можешь держаться за кормило, а если хочешь, ложись спать, — Ответил багровый туман.
— Сколько тебе лет? — неожиданно для самого себя спросил Ворон.
— Трудно будет объяснить. Но мне довелось увидеть, как Ёрмунганда тащили на крючке к борту лодки.
— А ты можешь предсказывать будущее? — продолжал Ворон задавать вопросы. Багровый туман передернулся, словно кисейная ткань, и на миг стал просто ослепительно-красным, как пламя пожара.
— А не многого ли ты хочешь, викинг? — прозвучал голос, — я несу два драккара, скрываю тебя от врагов, и избавил тебя от труда стоять у кормила.
— Ты прав, — согласился Ворон, — но человек так устроен. Получив одно, он тянется за другим.
— Так можно возжелать солнце и луну в кладовку, начав с медного гроша и селедки. И стать несчастным от этого. Человека надо обучать скромности и сдержанности… — В голосе тумана послышалась тоска. Он словно понимал что-то, недоступное Ворону, о чем не желал говорить.
— С тобой трудно говорить, туман, — сказал Ворон, помолчав.
— Тогда заткнись. Невелика радость разговаривать с человеком, — отрезал туман и замолк, только вода бурлила под килями драккаров. Вызвать его на разговор больше не удалось, и Ворон, прыгнув на «Морского Змея», стал сбрасывать за борт трупы викингов, снимая с них броню, если она была несильно повреждена. Собранные брони, шлемы и щиты, а также все найденное оружие, Ворон сложил под помостом. Драккар он решил оставить себе. Когда он вернулся на драккар сыновей Канута, то почувствовал волчий голод. Он уселся на рум, и тут же из его сумки вылез ошарашенный Дворовый. Он молча вскочил на скамью, взял кусок мяса и стал задумчиво его жевать.