Ворон разбежался и прыгнул на «Морского Змея». Интересно, не прикажет ли Камешек бросить его, потому что он замедлит их ход? Но любой викинг понимал, что драккар — это настоящее сокровище и, может статься, Харальд вспомнит это. Интересно лишь то, сколько народу захочет идти с ним, и найдутся ли гребцы на «Морского Змея»?
Ворон уселся на носу «Морского Змея» и развлекался тем, что в который раз уже рассматривал свое копье. Оружие было великолепным, даже если бы и не являлось копьем Одина. Гладко отполированное древко из неизвестной ему древесины, утолщавшееся именно там, где было надо, словно копье сделали для него, Ворона. Синяя веревка, намотанная под наконечником копья, была так искусно увязана вокруг древка, что он опять не смог найти ни одного ее конца. А четырехгранный наконечник, легко пробивающий броню и кости, был сам по себе совершенен. Да, Рандвар не наврал ему. Копье это сделали не люди. Ворон не мог даже понять, из какого металла сделаны наконечник и насадка на тупой конец копья. Копье привносило в его жизнь уверенность и покой, стоило только посидеть с закрытыми глазами, положив копье на колени.
Туман вдруг перестал искриться и, казалось, надвинулся со всех сторон на Ворона.
— Откуда у тебя это копье? — спросил шелестящий голос с удивлением.
— Это копье Одина. Его дал мне по ошибке тролль Рандвар. Оно приносит удачу.
— Да… — с какой-то затаенной нежностью, сказал багровый туман, — я помню его. Тебе очень повезло, что оно досталось тебе. Береги его. Оно еще не раз поможет тебе.
— А где ты его видел? — поинтересовался Ворон.
— В горах, — неопределенно ответил багровый туман, — только тогда оно было намного длиннее.
— Его что — пилили потом? — спросил Ворон, почему-то оскорбясь.
— Нет, — в голосе багрового тумана слышалась улыбка, — просто его размеры напрямую зависят от владельца. Оно может стать и короче, как вот у тебя, и длиннее, если его, к примеру, возьмет горный тролль.
— Я не знал, — пробормотал Ворон, удивленный новыми свойствами копья.
— Да разве так уж важно все знать? — спросил голос. — Иногда знание убивает красоту или волшебство. Слишком много знаний, особенно при вашем неумении делать выводы, чаще всего только тяжелый, а часто и болезненный груз. Люди всегда будут тянуться к знаниям, знания будут калечить их души, а нередко и просто убивать, но людское племя не понимает, что можно, а что нельзя. Казалось бы, вот-вот и человек, наконец, исчезнет с лица земли. Ан не тут-то было: всегда что-то отводит его от самого края. Это очень обидно, Ворон.