Русский язык преподавала Ольга Прокопьевна. Бедная, несчастная Ольга Прокопьевна! Едва ли она после окончания Московского пединститута мечтала учить в нашем ГУЛАГе таких грамотеев. Некоторые из нас в диктантах умудрялись делать по 30 ошибок. Изо дня в день она проверяла наши каракули и каждый раз выписывала в наши тетради ошибки. Где бы ее ни встретили, она всегда несла стопы тетрадей в портфеле, сетке, руках…
Иногда мою учительницу прорывало. Тогда она после очередной проверки устраивала нам выволочку:
– Тысячи лет создавал и шлифовал народ для нас язык, а мы пишем хуже первобытных дикарей, а все потому, что не утруждаем себя чтением, не понимаем, что это разговор с самыми умными людьми.
Потом переходила на наши ошибки:
– Как можно налепить столько ошибок? Нормальному ученику это не может присниться даже в страшном сне. Если так дело пойдет дальше, то на земле наступит снова каменный век.
Заканчивала выволочку чаще всего убийственно: и как вы смотрите в глаза матери, когда приносите ей свои двойки? И вот я вылезла к ней со своей ошибкой, как раз когда она (по нашему мнению) «перегрелась».
– Почему мужчина пишется с буквой «ч», а не «щ»?
Она всегда была довольна мной и даже посадила меня на первую парту перед своим столом, а тут резко отрезала, видимо, нервы сдали:
– Это ты у мамы спроси.
Что я могла спросить у своей мамы, за плечами которой было три класса? Мне всегда приходилось надеяться только на себя и учителя. Я отошла в сторонку, но в нашем классе был свой отличник, из приезжих. Не знаю, была ли их семья эвакуированной или репрессированной, но жили они в крошечной деревушке Моторина. Отличник, он же Юрка Краев, был маленький, тихий, картавый, недокормленный и вшивый, как и все мы. Он читал толстенные книги и на всех уроках знал все. Знал и не выпячивался, руку поднимал только тогда, когда класс горел, а учитель находился на грани вскипания. Я подошла к нему со своим «мужчиной», на что Юрка сказал:
– Запомнить легко. Мужчина делает чин, а женщина варит щи.
«Все-то ты всегда знаешь, Краля», – с завистью подумала я.
Электрического освещения в школе долго не было. Первые уроки первой смены и последние второй проходили с керосиновыми лампами. Мне на парту всегда ставили лампу потому, что я не вертелась. Еще когда я не ходила в школу, было это в 1947 году, задумал мой дед, будучи председателем колхоза, организовать строительство маленькой электростанции на реке Ильясовке, в том месте, где впадала она в Туру с небольшой высоты. Подробности этого дела я не знаю, то ли он сам это придумал, то ли выполнял указание свыше, но было все сделано, по словам мамы, «чин-чинарем»: и плотина, и охрана, – и электродвигатель заработал.