Повсюду слышались крики, ругань и плач. Устраивались долго, кто как мог. Потели, тяжело дышали, сморкались, сдавливали друг друга… От такой неразберихи возникали перепалки.
– Чё растопырилась? Тебе надо ехать, а другим нет? Подвинься, стоит – ни с места долой.
– Не реви на меня!
– А мне с тобой детей не крестить!
То тут, то там в вагоне можно было слышать: «Ой, придавили!», «Господи, все ноги обступали, да еще додумались чемодан на голову поставить, канальи!».
Выполнить просьбы о помощи здесь было несбыточным желанием. Несносные условия в поезде делали людей непохожими на себя. В конце такого размещения по вагону с трудом пробиралась проводница и на ломаном русском языке ворчала на всех:
– Зачем брать багажу вагон да маленьку тележку? Откуль столь берется? Но ничё, Бог даст, все утрясемся и доедем к завтрею.
Наконец страсти улеглись. За окном была ночь, лишь кое-где виднелись «дрожащие огни печальных деревень». Пейзаж был невеселый: низкие заболоченные места, одинокие полустанки и сторожки. Поезд, его еще называли барыгой, громыхал, был слышен лязг металла, нас качало, а при остановках швыряло вперед-назад. От голода, качки, мелькания пейзажа за окном, духоты, запаха пота нас затошнило. Мы с Риткой Л. стали срочно пробивать путь к туалету, ее начало рвать, а потом и меня. Несколько часов провели мы у туалета, высунув голову из окна. Следом за нами пришла вожатая.
– Девочки, держитесь и не высовывайте так сильно головы, а то продует. Куда я с вами, больными, буду деваться? А впереди у нас пионерские соревнования. Таня, повторяй азбуку Морзе. У тебя очень важный этап, не подведи меня.
Мне в этот момент было не до этапа. Зеленые, мы легли с Риткой на одну полку. Я положила под руку кулак и уснула.
В Свердловске нас водили строем, по двое. Мы крепко держались за руки, боялись потеряться и отстать. Только здесь впервые я услышала слова, которые прозвучали для меня, как иностранная речь: завтрак, ужин, обед из трех блюд. До сих пор мы никогда не обедали с мамой, да еще из трех блюд. Мы всегда ели дома как придется, где придется и что придется, а тут сразу «котлеты с гарниром». Когда я похвасталась маме, она переспросила меня: «Как ты сказала? Коклеты с чем?»
Соревнования проходили в Парке культуры и отдыха. Азбуку Морзе знал тогда всякий уважающий себя школьник и к тому же мог с помощью сигнальных флажков передать любой текст. Из-за ослабленного зрения мне не удалось принять все сигналы, которые передавались на большом расстоянии от меня, а потому и с его расшифровкой у нас возникли трудности. Все волновались. Это был последний этап соревнований. Подбежала взволнованная вожатая.