– Сама, Таня, знаешь, что хворь и поросенка не красит. Лекарства не выкупала и не пила: жалко денег на отраву. На печи отлежалась, и все – как рукой сняло.
Мои доводы о пользе лекарств мама слушать не хотела, а все больше жаловалась на тетку Крестину:
– Кока живет с припросом: в долг берет, а не отдает, а какие у меня деньги? Двадцать семь рублей в месяц. Как говорится, будь другом, да без убытка. Давать – дело хорошее, но когда приходится раскаиваться, то видишь, что хорошие дела тоже учат. Вон твой дед Егор говорил: «Меньше пей, да свое имей». Скажет так – и не проглотишь. Вот выйдешь замуж за сына директора школы, а на пол постелить нечего.
Мама все говорила, говорила. Я слушала ее сквозь слезы и смех.
– Если бы ты, Таня, только видела эту шаечку! Веселятся напропалую, с шутками да прибаутками: «Рюмочка Христова, ты откуда?» – «Из Ростова». – «У тебя паспорта нема?» – «Нема». – «Вот тебе тюрьма!» – и выливают ее в рот.
Чё не люблю, то и Бог дал. Обида меня берет, что Кока из-за перебитого позвоночника сорину с пола не подняла, тело у себя навела, как репу, а я еще от колхоза вся одрябла, – говорила мама, махнув на себя рукой.
Тетка, невзирая на свой недостаток, вызывала у нас с мамой большое сочувствие. Ночью она кашляла, чихала, вздыхала, ворочалась на кровати, плохо спала, бродила по избе и беспрестанно пила воду или рассол, да так, что, по словам мамы, «глотка журчала». Зато ежедневно наша гулена утром и вечером читала молитвы, клала поклоны на коленях перед иконами. И вправду бывает, что человек «Богу молится, а черту кланяется».
Как ни тяжело мне было оставлять маму в таких условиях, но приходилось успокаивать себя тем, что потерпеть осталось немного, к тому же тетушка мудрая и гуляет, по ее словам «от случая к случаю».
Известно, что человек изменчив со временем, но ни время, ни даже старость не изменили маму в главном – она всегда была простодушной. Вспоминаю, как много-много лет спустя я распрогневалась на то, что дома есть нечего.
– Господь с тобой, Таня! Неуж ты забыла, как мы жили. Хлебушка такого, какой ноне у нас, мы отродясь не видали. Одним хлебушком можно наесться. Кушай на здоровье и не гневайся.
Мне сейчас стыдно, как вспомню тот случай.
После каникул мы ушли на практику в школу. Чтобы предстоящая служба медом не казалась, обязательно давали поработать на сложном классе. Помнится, мне достался сплошь мальчишеский седьмой класс.
‹…›
После 3-го курса я ехала домой со сложным чувством. Давило на меня зимнее посещение мамы родителями моего кавалера. О замужестве думать я боялась и не хотела лишиться свободы.