Удивительной способностью обладала моя мама: обиды, наказание она не воспринимала как унижение, а как преподанный жизненный урок. Сердилась по-детски, не зло, а как учили ее сызмальства подставлять правую щеку, если ударят по левой. Месть считала чуть ли не самым большим грехом и всегда мне говорила, что злой да мстительной быть – только Бога гневить. Только обреченные глаза и покорный взгляд выдавали ее обиду.
Мы строили социализм, да еще с человеческим лицом, потом коммунизм (толком не зная, что это такое), побеждали империализм, восхваляли ленинскую гвардию, возносили до небес коммунистов, ставили их себе в пример, а своего простого труженика, на ком все держится в жизни, унижали, обижали, а подчас и забывали.
Во втором классе в честь 34-й годовщины Октябрьской революции меня приняли в пионеры. Домой пришла я с красным галстуком на груди. Он был сатиновый, старый, с чернильными пятнышками. Мама сидела за столом и пригласила меня поесть. На что я гордо и четко заявила с порога:
– Сегодня я вступила в пионеры. Учительница сказала нам, что Бога нет. Я больше не молюсь, мама, не заставляй меня.
(Но по привычке я все равно молилась.)
– Ишь ты какая, отрезала ломоть от ковриги – не стану молиться. В пионеры ее приняли. – Тут она легонько ударила меня деревянной ложкой по голове с присказкой: – Пионеры юные – головы чугунные.
Помню, я не заплакала, а только засмеялась.
– Мне еще моя мама Таисья Ивановна, Царства ей Небесного, наговаривала: «Без Бога – не до порога».
Набожной маму не назовешь, но, сколько себя помню, она велела мне «держаться за Бога». И сама старалась жить так, «чтобы Бога не гневить». Помню, больше разговоров на эту тему не было. Мама никогда и впредь не ограничивала меня в свободе выбора, не заставляла делать силой, так как верила, что «силой милому не быть». Чаще всего давала мне совет: «Доходи до всего сама».
Основными источниками познания были: школа, улица и библиотека. Удивительно, но из начальной школы я запомнила хорошо уроки пения. Каждый такой урок начинался с песни «Смело, товарищи, в ногу!». Там есть слова:
Долго в цепях нас держали,
Долго нас голод томил…
«Видно, многие сидят голодом, не мы одни», – замечали в нашей избе. Я пела громко, никого не стесняясь. На слово «голод» нажимала особо.
Помню, как после исполнения:
Замучен тяжелой неволей,
Ты славною смертью почил… –
мама горько заплакала.
– Правда в пословице-то говорится, что «счастье-то наше за горами, а смерть-то за плечами». От таких песен счастливее не станешь, но как живем, такие и песни поем.