Еще у нас возникал интерес к машинному отделению, где создавалась тяга для вращения каменных жерновов. Туда нас вовсе не пускали, поэтому приходилось заглядывать в него украдкой.
Наконец моя мечта сбылась: маму вместе с Варварой Епифановной назначили на всю зиму работать в машинное отделение и быть в подчинении у Виктора, неприглядного рыжего мужика. (Тетя Варя была женой двоюродного брата мамы Петра, не вернувшегося с войны.) Мама с тетей Варей должны были заготовлять дрова для этой машины. Дрова были навалены в большие кучи возле мельницы. Как сейчас помню, сразу после школы с книжками и тетрадками я пошагала по деревне к заветной цели. Стояла ранняя зима. Мороз был некрепкий, но реку уже сковал. От легкого мороза и плохой одежонки я прибавляла шаг. У мельницы раздавался звук ручной пилы. Это трудились мама с тетей Варей. Улыбаясь, я подбежала к ним, завидев меня издали, женщины разом воскликнули:
– Как хорошо, Танюшка, что ты подбежала! В самый раз, не опоздала. Садись на козлы верхом, да держи руками тещу, прижимай ее к козлам, чтоб легче пилить, а то прыгает туда-сюда, замучились совсем.
Вскоре от неподвижности я стала замерзать, руки без рукавичек побагровели, ноги без носков закоченели. Хоть мама была «на все руки мастер», так говорили про нее, но если нет шерсти, то ничего не свяжешь. Вместо носков мотала я на ноги ветошь, руки втягивала в длинные рукава чужого пальтишка. Когда же, с горем пополам, связала мне мама единственные за все детство варежки, то их в тот же день украли в школе. В мороз ничего не оставалось делать, как искать тепло. Вот и сейчас отправилась я греться в машинное отделение.
Черная машина из прочной стали стояла прямо на земле и пыхтела, фыркала, шипела. От нее шел нестерпимый жар. Женщины таскали тонкие напиленные дрова и беспрестанно подбрасывали их в топку, а перед тем, как подбросить, промешивали в топке угли тяжелой, длинной металлической клюкой. С комля дрова были толстые, их женщинам приходилось колоть тяжелыми топорами. Машина жрала дрова так быстро, что женщины едва-едва успевали их подтаскивать. Виктор сидел поодаль от своей подопечной на маленькой скамеечке и курил. Иногда он подходил к круглому прибору, который возвышался над машиной рядом с паропроводом, и вглядывался в него, а если надо, подавал команду:
– Айда, бабы, на улицу, хватит греться. Раскочегарим любимую, чтоб давление не пало, а то жернова на мельнице остановятся. А как нажарим котел, то и мука на мельнице станет мельче. Пошли.
Я видела, что бедные женщины погреться не успели, спины не разогнули, а их уж опять «турят» на холод. Они послушно вышли на мороз. Виктор снова сел на скамеечку и закурил.