– Вот выйдем на большак, может, нам подфартит: кто-нибудь подвезет, а то у меня уже соль на спине, – сказала мама.
Мы поминутно останавливались от усталости. Мама с козочкой на загривке, рядом я босая, мы еле-еле ползли по дороге. Мимо во весь дух пронеслась лошадь, на телеге сидела одна баба. Вдруг лошадь остановилась. Мы поняли: она ждет нас.
– Сидайте туточки, а то вы притомилися. Домчу.
То была женщина с далекой Кумарьи. В ее разговоре чувствовался свой, еще не забытый говор. Все разместились на большой плоской телеге. Козочка неожиданно притихла. Я радовалась, что скоро доедем, и разглядывала на небе облако, похожее на нашего лихого коня. Справа от дороги росли в низине ивы, и встречный ветерок легко завивал ивовые тонкие косы. Возница гнала лошадь во всю прыть, она спешила. Впереди неслась прямо на нас легковушка. Дорога была узкая, точнее, дорог в ту пору никаких не было. Лошадь испугалась рева машины и рванулась в сторону. Телега на ухабе наклонилась и вмиг свалилась на бок. Все произошло так быстро, что никто не успел опомниться.
Мама разом скатилась с телеги и встала резко на ноги, я кубарем полетела куда-то вниз, козочка издала истошный крик: у нее краем телеги придавило ножку. Машина быстро промчалась, возница резко натянула вожжи, лошадь остановилась. Крепкая, высокая, здоровая баба одним махом двумя руками отметнула телегу на дорогу! Козочка непрерывно мякала: ножка ее была сломана. Женщина оправдывалась: лошадь машин боится, непривычная она к ним.
– Садитесь, не боитеся, нихай доедем. Куды вам топерь диватися, тильки со мною. По неволе стали друга.
Мы снова уселись на телегу.
– Вот ведь как бывает, Таня: не рад, да готов. А ты держи вожжи крепче, не выпускай из рук, а то захлеснешь всех.
Перед мостом у Ленска лошадь вдруг встала как вкопанная: ни туда ни сюда.
– Надо нам убираться с телеги, пока живы, а то завалит она нас под мост, хоть силы у бабы немереные, – шепнула мне мама.
По доброй воле мы слезли с телеги и поплелись по своей деревне. Козочка жалобно блеяла, наши сердца обливались кровью, мы с мамой плакали от жалости. Доплелись домой, привели ветеринара. Козочку назвали Майкой оттого, что намаялась она в дороге. К молоку привыкли, ее полюбили, но наша страдалица стала бодливой.
– Это она осерчала на род людской, а во всем виновата эта сполошная баба. Будь она неладная, тресья! Хорошо, что в кучке остались, а не по частям. Неуж не видишь, Лиза, едет не баба – зверь. Гонит на всех парусах. Они – самоходы, люди бесшабашные, для них законы не писаны. Не зря ведь у них самая ходовая пословица: терпи, казак, – атаманом будешь. Вот они и есть настоящие атаманы: ни Бога, ни черта, ни начальства не боятся. Спрятались по лесам и живут себе, в ус не дуют.