Тут надо заметить, что самоходами у нас называли тех, кто пришли в наши края сами из разных мест России после Столыпинской реформы (1905 г.), кто за клочком земли, кто за счастьем.
Каждое утро коз переправляла на пароме на другую сторону реки бабушка Елена Самойловна: худая, жилистая старуха с сиплым голосом. Осипла она в молодости, когда напилась с жару ледяной воды. Пока козочка была маленькая, я привязывала ее за веревочку к деревянному колышку, вбитому в землю за селом, и доглядывала за ней. К концу лета она подросла и тогда попала на попечение бабы Лены. Мама радовалась:
– Вот вырастим козочку, станет она молочко приносить, и тогда я «наплюю богачу – свою рожь молочу», а ты быстрее будешь расти, и цыпушкой перестанут дразнить.
– Мама, а сейчас нет ни бедных, ни богатых. Все равны.
– Где это тебе скуковали?
– В школе.
– Есть и бедные, и богатые.
– Тогда мы – бедные.
– Бедные, да честные.
Этими словами мама гордилась и утешалась.
Село после войны осиротело мужчинами, а те, кто вернулись, были калеки или контуженные. Одной женщине держать корову было не по силам, поэтому в то время многие держали коз.
В конце лета я ходила помогать маме. Августовским днем мы договорились, что я побегу к ней с хлебушком на шишкинскую поскотину. Выбежала за село и пошла знакомой тропкой. Вскоре впереди показались стада. Там моя мама. Я побежала, и ветерок, как нежный поцелуй, ласкал мои щеки. Тут я заметила, что смешались два стада. Это произошло случайно, их никогда не смешивают из-за боязни боя быков. Бык в любом стаде – фигура центральная. Его тщательно отбирают, откармливают, холят, и вырастает он важным и даже, на неопытный взгляд, медлительным. В стаде ведет себя невозмутимо и обособленно, но это обманчивое мнение, если внимательно присмотреться. Это он ведет все стадо за собой.
Я подошла ближе и увидела, что быки сошлись в поединке. Сначала мне показалось, что они безобидно бодаются. Быки крепкими головами упирались друг в друга. За свое стадо каждый готов постоять.
– Чё будем делать, Лизуха? – спросил шишкинский пастух.
Мама ответила твердо:
– Я с нашим быком не справлюсь. С ним никто и дома не может справиться, если он в гневе, кроме коровницы Феклы Ивановны. Беги за ней, Таня, в деревню, а то, если худое чё случится, меня сразу без суда запечатают на долгие годы в тюрьму.
Я помчалась обратно во весь дух. Фекла Ивановна была на ферме. Она взяла, что положено, мы сели на телегу.
– Крепче держись за край телеги, Танюшка. Сейчас погоним лошадь, а то до беды недалеко.
Шишкинский пастух хоть и мужчина, но быков разнять не мог. Еще издали мы увидели, как разъяренные животные увеличивали свой разбег. Какая-то неведомая внутренняя могучая сила выплескивалась из них через край. Каждый занимал свою позицию, а потом они бежали навстречу друг другу, изо рта обильно шла пена, они издавали утробные, угрожающие звуки. Бег был стремительный, казалось, что земля трясется у них под ногами, клочки дерна летели из-под ног в разные стороны. Они страшно мычали, но звуки эти были редки, словно быки берегли свои силы для нападения. Все, кто были рядом, даже коровы, отбежали в стороны. Быки ярились, пылали жаром и крепко вцепились рогами друг в друга. У шишкинского быка тонкой струйкой потекла из головы кровь. Вид их был ужасен. Вот она, власть силы, или сила власти… Как и чем этому противостоять?