И действительно, прожили мы вместе с мамой 60 лет.
С самого раннего детства я часто бегала в сельскую библиотеку. Мой путь лежал рядом с домом дедушки и бабушки. Дед при каждом удобном случае зазывал меня, садил на колени, гладил по голове и просил почитать. Как-то раз летом и бабушка из открытой створки зазвала внучку к себе в дом. Она взяла мою руку в свою и повела в баню. Бабушка помыла меня и надела на меня шелковое платье малинового цвета, которое сшила сама. Она была молчаливой, худой, с потупленным взглядом и невыразительной внешностью. Роста была невысокого, с глухим голосом, с маленькими серыми глазками, похожими на подсолнечные семечки, от того вся была серой. Руки были костлявые и твердые, от этого ее прикосновения казались мне грубыми. Она поведала, что шелк привозил ей из Монголии сын Леонид.
Я уже знала, что два их старших сына были для нее приемными, родными они были только для дедушки. Они остались маленькими, когда их родная мать на сносях несла весной воду на коромысле, поскользнулась, упала и сразу «рассталась с душой». Только мой отец был ее единственным родным сыном, но его взяла война. Старшие сыновья прошли всю войну, были ранены, выжили и стали кадровыми военными. Дедушка с бабушкой очень гордились ими. Да и как не гордиться, если подполковник Григорий Егорович был награжден орденом святого князя Александра Невского, он был еще участником боев с белофиннами в 1940 году, а майор Леонид Егорович – орденом Ленина. Леонид, по рассказам мамы, в молодые годы был влюблен в нее, так как была она «красивая, как Крупская». Наверное, с Крупской сравнивала она себя за свои большие глаза и открытый взгляд. Мне было любопытно это слушать, и я всегда смеялась при этом. Их роман вскоре закончился, так и не начавшись, но мама никогда о нем не сожалела.
– Ничего не поделаешь, если душа к человеку не лежала.
Баба Марфа и мама были настолько разными, что не приняли друг друга. Повзрослев, я поняла, что другого исхода и быть не могло. Бабушка моя была черствой, скупой женщиной, себе на уме, в то время как мама до конца дней своих сохранила открытую наивность, простоту, бескорыстную доброту и, прожив длинную тяжелую жизнь, умудрилась не собрать в душе накипи. Я заметила, есть особый род благородства у простых людей, идет он от открытости, честности и простодушия.
Как-то зимой, когда все в деревне «падали от замора», зашла к нам бригадир – соседка тетя Катя и с порога заявила:
– Беги, Танюшка, к бабе Марфе. К ним полковники приехали.
Это означало – их старшие сыновья.