Глава 19. Новое назначение
Маме дали «отдохнуть», она получила новое назначение. Ее отрядили работать на колхозный маслозавод. Столько мух, как у нашего маслозавода, мне не довелось видеть больше никогда. Они роились клубами со всех его сторон, создавая огромное облако, в которое, казалось, он был погружен. Они жужжали, звенели, гудели, шипели, беспорядочно летали и неистово набрасывались на человека, если он оказывался рядом.
Наш колхоз в 1954 году укрупнили, в него вошли близлежащие деревни. Новое название «Путь к коммунизму» было многообещающим, но колхоз еще долго оставался бедным. Многое делали, как встарь, вручную, «своим горбом». Мама сейчас работала на переработке молока, его привозили со всех деревень колхоза.
Маслозавод приткнулся в углу деревни, почти у самой реки, на пересечении двух улиц. Место было настолько низкое, что грязь на этих дорогах просыхала только в самое засушливое лето, которое случалось в нашем краю так редко, как нежданный дар природы. По этим улицам можно было пройти, и то, не испытав приятного чувства, только в засуху, ибо дороги эти были в ухабах, ямах; засыпанные соломой, изрытые копытами, истоптанные так, что дорогой только назывались, на деле же представляли реальную полосу препятствий, а в дождливую погоду даже угрозу для людей и конной тяги.
Если кому-то случалось идти на центральную улицу села, то выбраться из этого проклятущего месива представляло большую проблему. Все пробирались осторожно, по кромке дороги, обязательно держались за тын или загородки палисадников и шли непременно в высоких резиновых сапогах. И не дай Бог, сорваться на дорогу с кромки! Только чуть проморгал, как тут же жидкая грязь хлынет в сапоги. Часто в таких случаях можно было услышать из открытого окна ругань на бедолагу пешехода:
– Черт их носит и куда? Сидели бы дома! Всю загородку нарушили, не успеваем ладить!
– А вы бы хоть чё валили в ямы, пройти нельзя, а то пужаете народ, неуж не видите, как мы мучаемся, в лавку-то (магазин, значит) надо: соли нет, того, другого нет.
– А тут вали не вали, все одно, как в прорву. Нашим сором да соломой ничё не сделаешь, тут надо камни валить.
На камнях диалог и обрывался, а препятствия продолжались. Прохожие нередко обращались к Кате, которая жила в крохотном домишке, в самой низине.
– Катя, ты где? Живая или нет?
Катя выглядывала из малюсенького окна, отодвинув рукой выцветшую тряпку, которая служила шторой, и отвечала из окошечка, засиженного мухами: