– Вы та девушка, о которой он говорил? – спрашивает она. – Циннамон, да?
– Сейдж, – весело поправляю ее я, думая, видела ли эта женщина, как я делала снимок? – Та же полка со специями, но другая банка[70].
Медсестра смотрит на меня с недоумением:
– Что ж, вашему другу мистеру Веберу очень повезло, что его вовремя нашли.
Найти его должна была я.
Эта мысль кинжалом пронзает мой мозг. Как единственной настоящей подруге Джозефа, мне следовало быть рядом, когда я ему понадоблюсь. А вместо этого я поругалась с ним и убежала из его дома.
Проблема в том, что Джозеф Вебер – мой друг, а Райнер Хартманн – враг. Так как же мне быть, если это, оказывается, один и тот же человек?
– Что с ним случилось? – спрашиваю я.
– Съел заменитель соли, принимая слабительное. Уровень калия в крови скакнул до небес. Это могло закончиться остановкой сердца.
Я сажусь на край кровати и беру Джозефа за руку. На запястье у него – больничный браслет с надписью: «ДЖОЗЕФ ВЕБЕР, р. 20.04.1918, В+».
Знали бы они, что это не его настоящее имя.
Пальцы Джозефа вздрагивают, и я выпускаю его руку, будто обожглась об нее.
– Ты пришла, – хрипит он.
– Конечно пришла.
– Ева?
– Я заберу ее к себе. С ней все будет хорошо.
– Мистер Вебер? – встревает сестра. – Как вы себя чувствуете? У вас что-нибудь болит?
Старик качает головой.
– Можем мы поговорить минутку? – обращаюсь я к медсестре.
Она кивает:
– Я вернусь измерить вам температуру и давление через пять минут.
Мы ждем, пока она выйдет, чтобы продолжить разговор.
– Это произошло не случайно, да? – шепчу я.
– Я не дурак. Фармацевт в аптеке говорил мне о взаимодействии лекарств. Я решил проигнорировать его советы.
– Почему?
– Если бы ты помогла мне умереть, мне не пришлось бы делать это самостоятельно. Хотя зря я старался, никакого толку. – Джозеф обводит рукой больничную палату. – Я же говорил тебе. Это мое наказание. Что бы я ни делал, смерть не приходит за мной.
– Я не обещала, что помогу вам, – напоминаю ему я.
– Ты рассердилась на меня за правду.
– Да, – признаюсь я. – Рассердилась. Это тяжело слышать.
– Ты убежала из моего дома.
– Вы прожили с этим грузом почти семьдесят лет, Джозеф. Вы должны были дать мне больше пяти минут на раздумья. – Я понижаю голос. – То, что вы сделали… о чем рассказали мне… мне от этого тошно. Но если я… понимаете, выполню вашу просьбу… теперь, то сделаю это из злобы, из ненависти. И это низведет меня на ваш уровень.
– Я знал, что ты расстроишься, – признается Джозеф. – Но ты не первая, к кому я обратился.
Странно. Значит, в этом городе о деяниях Джозефа знал кто-то еще… И не донес на него?