Ну то есть, миленький, сплошь радостные известия, сказала бы она, если бы только поганец наконец снял трубку.
Вопреки всем ее принципам в ней начала крепнуть совершенно раздражающая уверенность, что он мертв. Перед мысленным взором все чаще и чаще вспыхивало гротескное изображение. Тело Филипа, разлагающееся в глубоком кресле; посиневшая плоть, кишащие во внутренностях черви. Минерва твердила себе, что это просто смешно. Его бы уже давно нашли. Хотя, может, и нет; соседей у него не было, и она сильно сомневалась, что к нему часто захаживают гости.
В одно прекрасное утро, обнаружив у себя под носом назревающий прыщик, она решительно залезла в БМВ и скормила спутниковому навигатору индекс Филипа.
Весь этот нервный и напряженный период Ивлин продиралась через рабочие дни, подобно лошади с обвязанными мягкими тряпками копытами. Она принимала звонки, украдкой подменила обычный кофе на декофеинированный, следила, чтобы в ящике письменного стола всегда была припасена сотня-другая сигарет. Звонила Мёрдстоуну каждый час и вешала трубку, как только включался автоответчик.
Вплоть до сегодняшнего дня, когда, незадолго до возвращения шефини, услышала в ответ на обычный звонок лишь странный вибрирующий вой.
— Доброе утро, детка. Какие новости? Как Катберт?
Ивлин вскинула взгляд и храбро улыбнулась.
— Ну, нарыв вырезали. Ветеринар говорит, можно забирать сегодня во второй половине дня. Ничего? Около четырех?
— Не вижу, почему бы и нет. — Минерва прислонилась к дверному косяку. Заходить внутрь ей явно не хотелось.
— И как? — спросила Ивлин. — Был… был он там?
— Нет.
— А.
Минерва глубоко вздохнула всем телом. Плечи у нее немного приподнялись.
— Детка, мне надо, чтобы ты позвонила Перри Уиплу. Ланч, как можно скорее. Пусть сам назовет где.
Ивлин приподняла брови.
— Знаю, детка. Но дело приняло очень странный оборот. Мне нужно поговорить с кем-то, кто занимается всяким странным.
Вдрукчода Дут переключился на понижающую передачу. Развалюха мини-автобус приближался к последнему повороту перевала. Несмотря ни на что, со временем вышло идеально. Они начинали последний участок подъема к Пунт-Камбуму ровно в тот момент, как склон озарило лучами предвечернего солнца. Он повернулся к своему кузену, гиду-проводнику Ахренте Бечо, и улыбнулся.
— Через минуту американцы скажут «патрисающи».
Ахренте поплотнее закутался в парку и хмыкнул. Американцы всю дорогу твердят «патрисающи». И повторят снова, когда увидят белые, красные и золотые крыши монастыря, прилепившиеся к склонам под Шанд’р Га. У последней чайной лавки Вдругчода спросил у Шерри, американки с красивыми, длинными, как у козы, сиськами, что значит это странное слово.