Морл снова воздевает руку для coup de grace[13], но отшатывается с воем — каждая клетка его тела сотрясена зарядом, вырвавшимся из посоха Гар-Беллона. Чудовищным напряжением воли Черный Некромант собирается вновь и поворачивается к своему Древнему Врагу.
Премудрый — старый, как мир, седая борода всклокочена, белоснежные одежды опалены и измазаны углем — кажется неровней Антарху, мускулистому и величественному, облаченному в зеленые с серебром доспехи; но Филип знает, на кого бы поставил в этом поединке.
Проза Покета набирает головокружительную скорость и размах — он живописует решающую дуэль Добра со Злом. Мёрдстоун смутно припоминает, как яростно извивались письмена по экрану, как пальцы его лихорадочно носились по клавиатуре, еле поспевая переводить.
Поединок ведется на физическом, метафизическом и магическом уровнях. В одном особенно ярком абзаце два чародея превращаются в черного аллигатора и белого крокодила, сцепившихся в свирепом объятии, и под пенными струями водопада мелькают острые когти и клыки.
— Чтоб я сдох, — пробормотал Филип, — да это ж Шерлок Холмс и Мориарти на Рейхенбахском водопаде! Покет сплагиатил. Хотя как он…
Наконец над грохотом водопада звучит торжествующий рев. И победитель — Морл, хотя и неузнаваемо изуродованный. Весь он чудовищно асимметричен, а передвигается рывками и подергиваниями, словно ноги его не в ладу друг с другом. Некогда прекрасное лицо обезображено: вся левая половина стянута серебристой чешуйчатой коркой, шрамом, образовавшимся поверх обгорелой плоти. И оттуда глядит ярко-оранжевый, лишившийся века глаз. Левое плечо вздернуто почти до самого уха, от которого остался лишь рудиментарный обрубок, а правая рука заканчивается изогнутыми кожистыми когтями.
Триумфальная улыбка, еще более искажающая черты некроманта, гаснет, когда он осознает, что на каменном карнизе нет никого, кроме него и Громкобрёха. Кадрель и Квид Харел исчезли, а вместе с ними и Амулет Энейдоса. Шипя от ярости, Морл приближается к прикованному и заикающемуся от ужаса троглодиту. Глаза его — синий и оранжевый — сверкают огнем. Он протягивает к веднодианцу искореженную когтистую длань и произносит слова Иссушающего Заклинания — и в тот же миг вечная ночь захлестывает глаза Громкобрёха, а мошонка его съеживается до размеров горошинок.
Во рту у Филипа вдруг пересохло. Он торопливо прокрутил последние полстраницы текста.
Морл отворачивается и ковыляет по карнизу, пока не останавливается на самом краю утеса. Воздевает вверх обе руки — одна нормальная, вторая изувеченная, и на миг кажется, он вот-вот бросится в бездну, решив покончить с собой. Но он запрокидывает голову и воет — испускает проклятие столь темное, столь яростное, что эхо этого проклятия закручивается в воронку, которая втягивает в себя Морла и уносится через дикие пустоши Ведно.