«Итак, Вы уже в Неаполе. Как я завидую Вам! Глядите на море, купаетесь мыслью в яхонтовом небе, пьете, как мадеру, упоительный воздух. Перед Вами лежат живописные лазарони; лазарони едят макароны; макароны длиною в дорогу от Рима до Неаполя, которую Вы так быстро пролетели. Я думаю, как Вам теперь кажется печален наш бедный Рим с его монастырями, Колизеями, кардиналами и Пиаццою Барберини… Я думаю, князь Григорий Петрович ‹Волконский› в больших теперь хлопотах: распределяет комнаты, повелевает одной сделаться детскою, другой быть столовою, третьей – гостиною, в которой – увы! – вряд ли достанется сидеть пишущему сии строки. Прошу извинить меня великодушно, что так нахально втиснул я сюда свою особу. Издавна уж так устроено людское самолюбие: всюду хочется всунуть свою рожу, хоть эта рожа ни на что не похожа. И в самом деле, до того ли Вам, будучи теперь так очарованными красотами Неаполя, чтобы думать о такой пешке, как я?»
Как бы там ни было, Репнины-Волконские пригласили Гоголя погостить в Неаполе, а также на их даче в курортном городке Кастелламаре (между Неаполем и Сорренто). 30 июля 1838 г. Гоголь писал из Неаполя матери:
«Здоровье мое недурно. Климат Неаполя не сделал на меня никакой перемены. Я ожидал, что жары здешние будут для меня невыносимы, но вышло напротив: я едва их слышу, даже не потею и не устаю; впрочем, может быть, оттого, что не делаю слишком большого движения… На днях я сделал маленькую поездку по морю, на большой лодке, к некоторым островам и между прочим посетил знаменитый голубой грот на острове Капри. Скалы и утесы здесь картинны. Их такое множество. Но мне жизнь в Риме нравится больше, чем в Неаполе, несмотря на то что здесь гораздо шумнее».
На даче Репниных-Волконских в Кастелламаре Гоголь продолжает писать первый том «Мертвых душ», однако расстроенное здоровье и денежные затруднения мешают ему активно работать:
«О себе ничего не могу сказать слишком утешительного. Увы! Здоровье мое плохо, и гордые мои замыслы… О, друг! Если бы мне на четыре, пять лет еще здоровья! И неужели не суждено осуществиться тому?.. Много думал я совершить… Еще доныне голова моя полна, а силы, силы… Но Бог милостив. Он, верно, продлит дни мои. Сижу над трудом ‹„Мертвыми душами“›, о котором ты уже знаешь: я писал к тебе о нем; но работа моя вяла, нет той живости… Недуг, для которого я уехал и который было, казалось, облегчился, теперь усилился вновь. Моя геморроидальная болезнь вся обратилась на желудок. Это несносная болезнь. Она мне говорит о себе каждую минуту и мешает мне заниматься. Но я веду свою работу, и она будет кончена, но другие, другие… О, друг, какие существуют великие сюжеты! Пожалей обо мне!.. Мои обстоятельства денежные плохи, и все мои родные терпят то же, но черт побери деньги, если бы здоровье только! Год как-нибудь, может, с помощью твоей… как-нибудь проплетется».