Козимо придавал большую важность покорению Сиены, этой вечной соперницы Флоренции в искусстве, торговле и политике. Сиена оспаривала у Флоренции честь возрождения живописи; Сиенский собор с фасадом, выложенным красным и черным мрамором, словно бросал вызов творению Брунеллески; Сиена победила в знаменитой битве при Монтеаперти, после которой Флоренция едва избегла уничтожения; наконец, в сиенском Палаццо дель Пополо все еще хранился трофей той битвы — флорентийский кароччо. Но прошлое было перечеркнуто настоящим: теперь Сиена униженно склонила голову и положила к ногам великого герцога золотую корону победителя; владычица превратилась в рабыню, республика — в провинцию; а поскольку в то время в
Европе начали складываться новые государства, Тоскана, благодаря такому территориальному приобретению, уже могла притязать на роль второстепенной европейской державы.
Вот почему капитуляция Сиены стала поводом для грандиозных празднеств в Палаццо Питти.
Три года спустя Козимо, в жизни которого это время было самым счастливым, отпраздновал в Палаццо Питти свадьбу своей дочери Лукреции с принцем Альфонсо д'Эсте, старшим сыном герцога Феррарского.
Это была та самая Лукреция, о которой уже шла речь в нашем рассказе о Палаццо Веккьо: через три года после свадьбы разнеслась весть о ее смерти. Историки утверждают, что она стала жертвой гнилой горячки. Но у народа есть чутье на правду, и оно редко его обманывает: поговаривали, будто Лукрецию убил в припадке ревности муж. Мнение народа возобладало над утверждениями историков.
Следует, однако, сказать, что этот брак, положивший конец давней борьбе за первенство между домами Эсте и Медичи, был заключен при самых счастливых предзнаменованиях; среди пышных балов, данных по этому случаю в Палаццо Питти, был и вечерний маскарад, столь великолепный, что историки не сочли для себя зазорным рассказать о нем подробно; впрочем, всякий раз, когда историки берутся описывать жизнь тиранов, три четверти таких книг почти всегда занимают рассказы о празднествах.
Маскарад представлял собой конную карусель из пяти кадрилей, каждая из которых включала двенадцать всадников; первую кадриль составляли двенадцать индийских владык, вторую — двенадцать флорентийцев в костюмах тринадцатого века, третью — двенадцать древнегреческих вождей, четвертую — двенадцать императоров, а последнюю, пятую, — двенадцать пилигримов: ее приберегли под конец, как самую роскошную. В самом деле, на каждом пилигриме было одеяние из золотой парчи, включавшее короткий плащ, сплошь расшитый серебряными раковинами, в которые были вставлены настоящие жемчужины.