«А почему бы мне не стать этим предпринимателем? — спросил он себя. — И я стану им!» — ответил он на этот вопрос, по-прежнему обращаясь к самому себе.
Приняв решение, он на минуту задумался: что все-таки лучше — железная дорога или пароход?
Для железной дороги нужны были значительные отчуждения земель, ведь расстояние от Флоренции до Ливорно составляет около двадцати лье; на это требовалось шестьдесят или семьдесят миллионов, а у моего друга, художника по профессии, при виде Арно вдруг ставшего дельцом (так по вдохновению свыше некоторые кардиналы становятся папами), денег в кармане хватало только на обратный путь до Франции.
А вот на пароход нужен был начальный капитал всего-навсего в миллион или полтора. Но кто же во Франции не достанет полтора миллиона, если предъявит хотя бы видимость какого-либо замысла?
И был выбран пароход.
Мой друг немедленно обратился с прошением к тосканскому правительству, чтобы удостовериться, сможет ли он, будучи иностранцем, осуществить грандиозное предприятие, план которого стоил ему напряженных раздумий и которое в итоге должно принести огромную пользу всей Тоскане.
Проситель, понятно, не сообщил, о каком именно предприятии идет речь, так как боялся, что у него украдут идею.
Правительство ответило, что во владениях великого герцога разрешены все виды предпринимательства, что частные предприятия, чья деятельность может способствовать процветанию общества, всячески поощряются властями, и, следовательно, проситель может без всяких опасений приступать к осуществлению своего предприятия, что бы оно собой ни представляло.
Проситель запрыгал от радости; он заказал место в дилижансе, который отправлялся в Ливорно, сел на первый же пароход и через два дня был во Франции, а еще через три дня — в Париже.
В то время все умы были захвачены идеей предпринимательства, и в Париже имелись постоянно действующие конторы, где рассматривались финансовые проекты: мой друг поспешил в одну из таких контор.
Он попал в общество капиталистов. Момент был выбран удачно: среди собравшихся оказалось пять или шесть миллионеров, не знавших, куда им девать свои миллионы.
Когда мой друг пожелал войти в кабинет, где заседали эти господа, у него спросили, как о нем доложить. Он уже хотел было назвать себя, но вдруг вспомнил, что его знают как художника и, стало быть, его имя может закрыть перед ним все двери. Правда, первый слог его имени уже успел сорваться у него с языка, однако он вовремя спохватился и с величественным видом произнес:
— Скажите, что пришел человек, у которого есть идея.