Среди всех этих первоочередных дел настало время отдать последние почести императрице. И тогда Павел задумал исполнить двойной сыновний долг.
В течение тридцати четырех лет имя Петра III произносили в Санкт-Петербурге только шепотом. Павел I отправился в монастырь святого Александра Невского, где был погребен его отец, спустился в подземелье и, велев старому монаху показать забытую гробницу, приказал ее открыть, преклонил колена перед заключенными в ней останками, снял с руки скелета перчатку и трижды поцеловал ее; после этого, долго и благоговейно помолившись возле гроба, он распорядился поставить его посреди клироса и совершить подле останков Петра III те же богослужения, какие совершали в это время у тела Екатерины, выставленного во дворце. И — как главный урок возврата к человечным порядкам — он приказал сопровождать похоронный кортеж убитого самим же убийцам, по крайней мере тем, кто был еще жив.
Однако перед этим Павел приказал возложить корону на гроб Петра III, который никогда не был коронован, а затем перенести этот гроб во дворец и выставить рядом с телом Екатерины; оттуда останки обоих самодержцев, столь трагически разделенных при жизни и столь странно соединенных после смерти, были перевезены в крепость и поставлены на одном помосте, к которому в течение недели приходили, чтобы поцеловать руку императрицы и гроб императора, придворные, выказывая раболепство, и народ, испытывая благоговение.
Но, стоя у подножия этого погребального помоста, Павел I, казалось, забыл о благоразумии, которое руководило его первыми действиями. Пребывая в одиночестве и изнывая от скуки в своем Гатчинском дворце, он не знал, чем заняться; не получив того образования, какое способно внушить возвышенные идеи, император находил удовольствие в бесконечных мелочах воинской службы, чистя пуговицы своего мундира и полируя до блеска пряжки своей портупеи. Он придумал множество изменений в военном мундире и старался претворить их в жизнь. Прежде всего он сменил цвет русской кокарды: найдя, что белый цвет делает ее мишенью для вражеских пуль, он заменил ее черной с желтым ободком; он изменил также форму плюмажа, высоту сапог, количество пуговиц на гетрах, учредил на дворцовом плацу ежедневный смотр в три часа пополудни, названный им вахтпарадом и ставший не только наиболее важным установлением его царствования, но еще и средоточием всего государственного управления. На этих смотрах он отдавал приказы, провозглашал указы; для этих парадов были изобретены даже особые кожаные штаны, которые, независимо от того, было это лето или зима, солдаты могли надеть, лишь смочив их, и которые, высохнув, плотно облегали ноги, словно трико; на этих смотрах, в окружении великих князей Александра и Константина (великий князь Николай был еще слишком юн), он каждодневно, при любом холоде, стоял без меховой одежды, с непокрытой лысой головой, лицом к северному ветру, заложив одну руку за спину, а другой попеременно поднимая и опуская трость, выкрикивая при этом: «Раз, два! Раз, два!» Было видно, как он пытается не обращать внимания на двадцатиградусный мороз и притопывает ногами, чтобы согреться.