И дитя современное — резкое и непосредственное. Именно эта непосредственность пугала и настораживала Роднушу.
Тосковать и дальше в школе Валька не хотела: скука, считала она, — самая страшная болезнь. Она же готовая артистка, у нее ролей в студии Каверина — некогда взять учебник в руки. Покрутилась с ребятами у ворот театрального техникума, есть, конечно, взрослые парни, девушки. Но мимо нее никто не посмотрит. Она — заметная, хорошенькая, голос — самый звонкий. Знает столько театральных хитростей — тут ей нет конкурентов. Любому может рассказать, как одеться, как гримироваться, как читать стихи на прослушивании. Напрасно было бы ждать от нее глубоких знаний по истории театра: системы Станиславского, теорий Мейерхольда и прочее, и прочее. Но она выросла в театре и чувствовала сцену. Валентина знала о театре нечто значительно более важное. Знала, что театр — искусство грубое, в закулисных соображениях его гораздо больше простой технологии, чем может показаться; знала, что театр состоит из интриг, житейских, сиюминутных настроений, антипатий и привязанностей, случайных ссор и внезапных симпатий, семейных обстоятельств, бурных романов и трагических разрывов. Все это вместе дышит, бурлит, кипит — и рождается чудо! Она сама не раз присутствовала при таком рождении.
В 1933 году Валентина решила подать документы в Центральный техникум театрального искусства (ЦЕТЕТИС — сегодня РАТИ им. Луначарского). Лет ей явно недоставало, и она схитрила, подчистив себе метрику: 1919 год рождения исправила на 1916-й. Вот откуда, как утверждала сама впоследствии, происходит путаница с се возрастом. В четырнадцать лет она оказалась в списке допущенных к экзаменам. Между прочим, для девушки, поступающей в ЦЕТЕТИС, вполне зрелый возраст без всяких поправок.
На первом прослушивании обаятельный подросток Валька потрясла приемную комиссию. Читала басню Веры Инбер «Еж»:
Жил да был на свете еж,
Он такой колючий,
Он на щетку был похож
И на муфту тоже.
У ежа с такой душой
Друг был закадычный,
Поросенок небольшой.
Но вполне приличный.
Ты да я да мы с тобой.
Еж кричит, бывало...
Валентина выпалила стишок звонким, как колокольчик, голоском и потом после выразительной паузы — хитрая! — посмотрела исподлобья, махнула длиннющими ресницами и доверительно сообщила:
— А это был не еж, а ежиха!
Вся приемная комиссия — народные артисты, мхатовцы — хохотала, а председатель, Илья Яковлевич Судаков, не скрывал удовольствия и коллегам шептал:
— Ну черт девчонка! Бриллиант!
Ее приняли с ходу.
Роднуша ждала дочку в коридоре. Знакомый Клавдии Михайловны, старшекурсник Женя Кравинский, сидевший на приемных экзаменах, выскочил вслед за Валькой: