— Они знают, что алтарь — это шанс. Крохотный, но шанс. А потому добровольцев хватает. Ну и… есть и свободные, те, кто желают что-то получить в обмен на жизнь.
— Что?
— А что мы хотели получить? — Линка посмотрела на меня, и я… я смутилась.
И вправду, что?
Мести? Справедливости? Чтобы богиня покарала того человека, который обидел Ксюху? Но ведь, наверное, можно было бы и иначе. С другой стороны, и жизнь взамен мы предложили лишь петушиную.
— Я рассказала ей обо всем. И попросила… помочь советом. Но она промолчала. И тут не угадаешь, то ли совета не будет, то ли что-то иное. Но иногда не в силах человеческих дотянуться до горла своего врага.
Линка облизала сухие губы.
— Иногда… мама рассказывала, что, когда она еще была молодой, как я, и ходила под рукой своей матери, тогда появился человек, который потребовал отвести его к алтарю. А уже там сам вскрыл горло. И богиня приняла его жертву. Он умер во мгновение ока, улыбаясь столь счастливо, что впервые матушка испугалась. Мхи поглотили его тело, но она видела, что на лбу этого человека проступил знак подковы. Стало быть, богиня взяла его в свою свиту…
Линка выдохнула и встала, подав мне руку.
— В день же Зимней охоты случилось несчастье с родом… не помню, с каким родом.
Солгала.
Знает.
И, наверное, знает куда больше, чем говорит. Но не скажет. А я не стану спрашивать, ибо такова цена нашей дружбы. Она же дороже этого вот по сути ненужного знания.
— Его не стало. Был особняк. Родовой. Защищенный. Охраняемый. Были хозяева, полагавшие себя сильными магами. Был праздник. В какой-то газетенке тогда написали, будто слышали волчий вой да крики, но потом выдали опровержение. Охрана уцелела, только… они не помнили той ночи. Как и прислуга. И все-то, кто был в доме, и остался жив. Богиня справедлива. Она забрала жизни магов, и их жен, и тех детей, чей возраст превысил четырнадцать лет.
— Почему?
— Договор старый. И нормы возрастные тогда несколько иными были, но… это редкость, Маруся. О таком записывают в книгах.
— А… в чем еще записывают в ваших книгах?
— Обо всем.
Мы шли по тропе, по росным травам, и я сняла кроссовки, чтобы не промочить. Да и не нужна сейчас обувь. Земля просыпается, поет, и сила колобродит по рассветному лугу. И в этой силе живой искупаться бы. Я зачерпнула рос, протянув их Линке.
— Умойся.
И сорвала бессмертник, как только пророс он на этом лугу? А к нему подмаренника цепкую веточку, и еще клевера, белый и луговой. Незабудок хрупких. Венок складывался сам собою. Это даже не ведьмовство, это так, чтобы призраки отступили, и печали, и тоска сердечная.