Тент имелся.
Хоть какая-то защита, пусть не от тьмы, так от песка. И показалось, что шанс есть. Если песок серый, то из эпицентра убрались, а значит…
— Она поднялась первой, наша Лизонька.
…и оторвала голову Игорьку, который тихонечко вздыхал и порой подкидывал Лизоньке в палатку шоколадные трюфеля.
У них и так ничего не вышло бы, оба это понимали, но… она принимала трюфеля и даже смотрела как-то по-особенному.
А потом умерла. Поднялась. И оторвала голову. Легко, будто бы обычному человеку, а обычным Игорек не был.
…Мишка не растерялся, вогнул всю обойму, да без толку.
— Сложно убить восставшего во время темной бури, — философски подытожил Беломир. — У нас был… особый инструмент, да только без толку. А сила… моя отозвалась слабо.
Ему удалось прихватить мертвецов льдом. Заклятье, дававшееся обычно легко, осушило до дна.
— Будь я огневиком, было бы проще, но и так ладно… приказал выдвигаться. Понадеялся, что потеряют след, что пойдут к эпицентру, куда сила тянет.
…с большего так оно и получилось. Наверное, именно это решение и позволило Беломиру выжить.
— Шли мы тоже наугад. Вперед. Друг за другом. Пытаясь не потеряться в круговерти. И… вторая волна действительно была не такой мощной, как первая…
…но Серега споткнулся. А потом исчез в раскрывшейся навстречу человеку тьме. И та захлебнулась криком.
А вот за Димкой Малявиным пришла Лизанька. Изменившаяся до неузнаваемости, опутанная тьмой, она встала на пути и протянула руки. Он же, вместо того, чтобы стрелять, шагнул навстречу.
Костик еще только заорать успел:
— Куда!
И выстрелил.
Стрелять надо было в голову, но то, чем стала Лизанька — тело её родителям не выдали, соврали что-то про героическую смерть, но Беломир не мог отделаться от ощущения, что они знали правду, — двигалось быстрее пули.
И Димка развернулся, направив ствол против Костика… а Беломир снова не успел.
— Честно говоря, я бежал… как загнанный волк бежал. И думал уже не о героизме, а о том, что сдохну позорной смертью. И что умирать не хочу. Выжил… просто в какой-то момент все вдруг закончилось. И я понял, что все. Песок вокруг. Степь, которая вдруг стала пустыней, словно и с неё содрали травяную шкуру. Песок, песок и только песок… и солнце. Я стоял, стоял, а потом отключился. Очнулся уже в каком-то кочевье… то есть, я так думаю, но не уверен. Слышал заунывный вой шамана, но в себя вернуться не дали. Потом опять отключка. И уже госпиталь.
Белые стены.
Химозный запах. Цепкие лапы медицинских приборов. И ощущение, что он, Беломир, не человек, но бабочка на иголке.
— Честно говоря, я не знаю, как вообще выжил…