Ведьма задумалась.
И сама травинку вытянула.
Жаль.
— Значит, там может быть что-то?
— Вполне.
— И эта история…
— Может оказаться если не правдой, то частью её. Прошлое — сложная штука, — сказал Николай и устыдился этакой банальности. — На деле, та женщина могла быть вовсе не из Энгельгартов. Или из них, но не из основной ветви. Никто ведь не исключал иную родню. Тогда часто бывало, что в дом брали дальних родичей, особенно обедневших. Вот и… или вообще кто-то из любовниц Потемкина. Возможно, что и любовницей стала не по доброй воле. Потому и сбежала.
…судя по всему, не с пустыми руками, но прихватив с собой какой-то серьезный артефакт.
Вот только какой?
И зачем?
— С другой стороны, дом её принял.
И не только дом. Родовые артефакты не давались в чужие руки… хотя… если принять во внимание беременность, смешанную кровь и нарушения ауры… кажется, Николай начинает всерьез обдумывать, что же произошло тогда.
— Тебе еще с теткой Василисой поговорить надо, — ведьма поднялась. — Если кто и поможет, то она.
— А это…
— Линкина матушка. Она тут издревле… то есть, не она, а род её. Но если проникнется, то она родовую память поднимет.
Николай, признаться, удивился.
— Только проникается она редко. Говорит, что дурное это дело, прошлое тревожить. Но если вдруг… попробуй.
— Попробую.
Уходить не хотелось.
Было что-то в этом месте на редкость умиротворяющее. Река. И берега. Запах воды и тины. Стрекозы, что скользили над поверхностью, порой касаясь её. Но тени леса почти добрались до берега, да и солнце покраснело, того и гляди полыхнет закатом.
И возвращаться надо бы.
Не хочется, но надо.
Сеть проверить.
Убедиться, что работает и аспиранты не разбежались. А завтра уже, после того, как первичный этап завершится, можно будет провести глубокое сканирование. И если в бочаге действительно что-то лежит, то…
Экспедиция переставала быть скучной.
Инга смотрела на любовника, раздумывая, что в сущности своей ничем-то он от Красноцветова не отличается. Нет, внешне Белов иной. Стройнее. Изящнее. С претензией на стиль и любовью к дорогим игрушкам. А в остальном обыкновенный мужчина.
Амбициозный.
С переразвитым чувством собственной значимости и выпестованными обидами. И главное, верит же, верит, что она, Инга, влюблена в него. И вот теперь развалился, улыбается собственным мыслям, достраивает воздушные замки.
Пускай.
— Стало быть, уехал, — повторила она, возвращаясь к теме разговора, которая и вправду представляла какой-никакой интерес.
— Уехал, — подтвердил Белов. — С утра и сорвался. Наврал, что отдыхать, да только я для него ничего не бронировал. И секретарь тоже.