– Для Софии, – рассеянно повторил я.
Я подумал о том, что сказал мне Майкл в сушильне: «Отец нарушал закон ради нас». Марсело говорил то же самое, только я ему не верил. Судя по словам брата, наш отец совершал преступления не с целью обогащения, но того же нельзя было сказать о Марсело, верно?
– Это правда. – Мой отчим как будто защищался. Он заметил, что, обдумывая слова Майкла, я смотрю на его «Ролекс», поднял руку, постучал по часам. – Это не ради хвастовства. На самом деле твой отец оставил их Джереми. По завещанию. Жаль, что мы не смогли его исполнить.
Заявление Марсело застало меня врасплох. Только что в истории Майкла все начало сходиться, как небольшая ложь снова ее разрушила. Брат был твердо уверен, что наш отец – Робин Гуд, благородный разбойник, но, если он тратил свои нечестно заработанные средства на сверкающие украшения, не двигала ли им все-таки алчность. И если у него нашлись дорогущие часы, чтобы завещать их на смертном одре сыну, вероятно, он припрятал где-нибудь и другие ценности. Эрин явно надеялась на что-то в этом роде. Может быть, Майкл рассчитывал выкупить эти вещи у Алана. Может быть, ради них кто-то еще убивал.
– Знаешь, как продают «Ролексы»?
Странный вопрос. У меня не было времени выслушивать, как Марсело хвалится своими успехами, но я вспомнил назойливую рекламную кампанию и ответил:
– Их предлагают покупать как вещи, которые передают по наследству.
– Вот именно. Мы не получали их некоторое время после смерти Джереми… – Марсело прочистил горло. – Так что они принадлежат тебе и Майклу. Я только хранитель.
– Для хранителя ты что-то слишком долго их носишь.
– Мы с твоей матерью решили, что часы получит один из вас после ее смерти. Я тут ни при чем. Это желание Одри. Хотя, если хочешь, ты можешь взять их сейчас. – Он начал расстегивать браслет, что, вероятно, было таким же блефом, как вежливое предложение другу последнего куска пиццы в надежде, что тот откажется.
Я поднял вверх кухонную прихватку:
– Вообще-то, я не планировал обзаводиться часами.
– Они твои и Майкла, когда захотите. Но главное, что это часы, которые специально сделаны для передачи по наследству в семье. Я ношу их в напоминание. – Он помолчал, глядя на часы с сентиментальностью, которой я не подозревал в своем отце, едва ли он относился так к побрякушкам. – Что нужно заботиться о вас обоих. И о вашей матери.
Саркастическую усмешку я замаскировал оглушительным кашлем. Передо мной сидел богатый человек, которому жалко расставаться с оказавшейся у него в руках вещью и который выдает за благородный поступок то, что после смерти друга женился на его вдове. Было бы очень приятно указать Марсело на его ничтожество, больше, чем Кэтрин – на ее жадность (кстати, мне настоятельно требовалась еще одна таблетка), но мы отклонились слишком далеко от темы, а мне хотелось вернуться к ней.