– К сожалению, не спросили воюющий народ, как он к ней отнесется. А он отнесся так, что с власовцами, попадавшими в плен, расправлялись с большей ненавистью, чем даже с эсэсовцами. Поздно, а потому и безнадежно было создавать эту «Третью силу» после Сталинграда, после Курской дуги, когда война уже повернула на победу, когда вся армия валом валила на запад и только одного хотела – скорее очистить землю от оккупантов. Вспомним толстовскую мысль, что война движется по законам, которые сама создает, и бессмысленно, самоубийственно противостоять этому движению.
– Эту мысль можно и расширить. На Западе, в эмиграции, иногда говорят, что это была война Сталина против Гитлера. Вероятно, вначале, когда войну планировали и развязывали политики, это и было так. Но, по Толстому, война против захватчиков создает свои законы и на каком-то этапе она неизбежно превращается в войну народную. Так и эта война превратилась в Отечественную, в народную войну против Гитлера – и не по воле Сталина, а сама по себе. В своем «Необходимом объяснении» вы сказали – и я согласен с вами, – что миллионы наших соотечественников 9 мая отмечают свою победу, а не победу Сталина. Но вот вас упрекнули: Владимова возмущает, что эмигранты не празднуют День Победы.
– Уточним: не эмигранты, а НТС, так сказано в их «Вынужденном ответе»[110]. Меня не возмущает, меня удивляет: если вы были «Третья сила», то есть ни то ни се, но «вместе с народом нашим», как оно провозглашается в ваших манифестах, так отчего же это не ваша победа, если возлюбленный вами народ хотел ее и добился? А что – как они вопрошают – «думали об этом миллионы заключенных в сталинских лагерях… что думали жертвы „СМЕРШа“… что думает порабощенная Европа»… Да что бы ни думали, но вряд ли поражение Гитлера было для них самым большим огорчением. Декабристы хотя и выступили против своего царя, но и на каторге не переставали гордиться, что изгнали узурпатора Бонапарта. Впрочем, сдается мне, этот «Вынужденный ответ» писан Романовым, бывшим редактором газеты в Днепропетровске, основанной с разрешения немецких оккупационных властей. Едва ли его газета претендовала на особое мнение, отличное от мнения г-на коменданта. Едва ли она призывала читателей к превращению войны в народную. Едва ли даже заикалась о какой-то там «Третьей силе». Тогда все верно – это и впрямь не их праздник.
– Мы приходим к тому, что власовская «Третья сила» реально была лишь частью одной из двух сил – нацистской Германии. А энтээсовцы были идеологами власовского движения. Какую же идеологию они в это движение несли? Еще в тридцатые годы они себя объявляли противниками демократии и ратовали за «третью форму» – антидемократическую и антикоммунистическую, подобную в чем-то «солидаризму» итальянского фашизма.