Я нажал на педаль тормоза, крутанул руль к обочине и… мы полетели в кювет. Раздался грохот, Малыш три раза перевернулся, но снова встал на колеса, уткнувшись носом в кустарник.
— Ты жив? — обратился я к Челкашу. Он каким-то странным образом оказался на заднем сиденье вверх лапами.
— Живее не бывает, — откликнулся мой друг, стряхивая с себя постельные принадлежности. Он, как всегда, улыбался, в его глазах не было и тени страха.
Хотите верьте, хотите нет, но всё у нас обошлось не только без переломов и вывихов, но даже и без ушибов. Мы вылезли из машины, и Челкаш стал облаивать виновника аварии — тот стоял на противоположной стороне дороги и, разинув пасть, пялился на нас — похоже, подумал, что мы каскадёры и кувыркались, чтобы его повеселить.
— Дуралей! — бросил я ему в сердцах. — Надо смотреть по сторонам, когда выходишь на дорогу! Чуть не отправил нас на тот свет!
Пёс виновато поджал хвост и затрусил к ближайшему дому.
«Судя по всему «Запорожец» не уважают не только люди, но и животные», — подумал я, осматривая нашу машину.
Малыш легко отделался: только треснула одна из фар и чуть помялась крыша. А ведь могло быть и хуже, верно?
— Крепкий орешек наш Малыш, — сказал я Челкашу, запуская движок.
— Ага! — кивнул Челкаш. — И мы крепкие.
В общем, мы выехали на дорогу и, как ни в чём не бывало, продолжили путь. Кстати, дорога по-прежнему была ровной, без трещин и рытвин, Малыша совершенно не трясло и не сносило к обочине — можно было бросить руль и подремать, но, понятно, я этого не делал, да и Челкаш не позволил бы: он крайне осторожный. К тому же он ещё в детстве дал клятву преданности мне и нёс ответственность за мою жизнь — ведь каждая собака, у которой есть хозяин, считает себя прежде всего телохранителем.
Уже темнело, когда, миновав несколько деревень, мы очутились в редколесье.
— Отличное место для ночёвки, — проговорил я.
Челкаш понял меня с полуслова и указал лапой на светлевшую впереди просеку, где стелился туман, — верный признак хорошей погоды на следующий день.
Мы тихо ехали в узком коридоре меж тонких деревьев. Неожиданно Челкаш прищурился, подался вперёд и фыркнул — посреди просеки росло что-то красивое, похожее на персиковое дерево. «Около него и расположимся», — подумал я. Но по мере приближения дерево стало утолщаться, пока не превратилось в огромный баобаб. Я затормозил. И тут произошло невероятное — дерево вдруг закачалось и двинулось на нас! У меня по спине пробежали мурашки, а Челкаш вздрогнул, высунул голову из салона и забурчал, пытаясь остановить истукана. Но где там! Баобаб и не думал отступать. Я включил заднюю передачу, Малыш попятился. А дерево всё наседает, уже наклонило толстенные ветви, готовясь разбить лобовое стекло Малыша — оно явно нацелилось нас сокрушить, стереть в порошок. И что оно на нас ополчилось? Приглядевшись, я вдруг заметил, что ветви дерева без листьев, а под ними… два больших глаза!