Эти слова не добавили мне энтузиазма.
— Хм, поймают! А если не поймают?
— Поймают. Они, ясно, скажут «взяли покататься», и их отпустят. По возрасту их не могут судить.
— А надо бы, — выдавил я. — Вскрыл чужую машину — даже не поехал, просто влез — всё! Под суд! Нечего церемониться с негодяями! (В тот момент меня прямо душила злость — думаю, друзья, вам понятно моё состояние.)
Челкаш пытливо вслушивался в наш разговор, смотрел то на шофёра, то на меня — он уже понимал, о чём идёт речь, и был готов ловить угонщиков.
Около Лыково шофёр сворачивал в сторону. Остановившись, он наотрез отказался брать у меня деньги и пожелал нам побыстрей разыскать «Запорожец».
— …И потом сообщите о пацанах в районную милицию, — в заключение посоветовал он. — Если они уже на заметке, им не поздоровится, могут отправить и в колонию.
В деревне уже зажигались фонари. У крайнего двора я наказал Челкашу стоять около калитки, сам подошёл к дому и постучал в окно.
На крыльцо вышла женщина средних лет. Я сказал ей, что нашу машину подростки угнали от водохранилища и будто бы ребята поехали в Лыково.
— Наши лыковские ребята не балуют, — твёрдо заявила женщина. — Это валуевские. Те балуют. В Валуево ищите свою машину.
— Где это?
— Семь километров отсюда. Валуевские то велосипед, то мотоцикл угонят.
— Куда ж милиция смотрит?
— Хм, милиция! Здесь один милиционер на пять деревень, ему за всем не уследить.
— Семь километров, — пробормотал я. — Это мы только к ночи туда доберёмся. У кого-нибудь можно одолжить велосипед?
— Да вон возьми, в сенях стоит. Сыну всё равно сегодня не понадобится. Он сегодня в райцентре у своей симпатии.
Со словами благодарности я выкатил велосипед за калитку и вскочил на сиденье; Челкаш тоже рванул с места.
За деревней дорога уходила в поля, в тёмную дремучую даль. Я вёл велосипед по еле различимой тропе, среди пыльного бурьяна, Челкаш бежал рядом по дороге; мы спешили, не жалея сил. Велосипед был допотопной конструкции — скрипел, трещал, гудел и выл (только что не лаял и не мяукал); с него постоянно слетала цепь, и приходилось её ставить на место; два раза дорога и тропа уходили в ржавые трясины, в которые мы влетали с ходу и потом долго, помогая друг другу, выбирались. До Валуево добрались, когда на небе уже было полно звёзд.
Деревня спала, лишь один-единственный фонарь тускло освещал пустынную улицу. Еле переводя дыхание после тяжёлой гонки, мы обошли все дома, но ни во дворах, ни в палисадниках Малыша не увидели.
Челкаш почему-то был уверен, что Малыш всё же находится в деревне и продолжил шастать вдоль домов, а я присел у фонарного столба, закурил и стал прикидывать, что делать дальше: будить всех подряд жителей и спрашивать, не проезжала ли по деревне жёлтая машина? Или сразу катить дальше в следующую деревню? Размышляя об этом, я заметил, что Челкаш свернул в какой-то дальний проулок. «Ещё не хватало, чтоб мы потерялись!» — мелькнуло в голове, и, вскочив, я стал негромко звать друга, но его и след простыл.