— Соглашайтесь, мистер Джуит, — усмехается Питер-Пол. — Давайте, давайте.
Всё-таки, он не похож на своего дедушку. Джой никогда бы не стал так шалить.
Джуит качает головой.
— Я обещал приготовить ужин моей сестре. В машине полно всякой всячины.
Джо упаковывает пирог с лимоном и меренгой и протягивает коробку розовощёкому старику в бейсболке с надписью «Доджерс».
— Берите сестру с собой.
— Она не поедет. У неё больная нога, и она стесняется, — говорит Джуит. — Послушайте, мне ужасно жаль. Если бы я знал наперёд, мы могли бы это запланировать.
— Надо было вам позвонить.
Молодой Джо оборачивает верёвкой коробку с надписью «Пфеффер». Он делает узел и обрезает верёвку. — Пока я был в отъезде, накопилось столько бухгалтерской писанины. Знаете, этот дурацкий компьютер вовсе не экономит время. Я уже потерял счёт дням. Послушайте, — он отдаёт старику в кепке «Доджерс» сдачу, вручает ему коробку с пирогом и называет его мистер Ласорда — видимо, это шутка, которая нравится им обоим, — надо непременно обдумать, как нам это дело отметить.
— Ничего нового от юристов?
Молодой Джой вздыхает и пожимает плечами.
— Когда узнаем, тогда и узнаем — вот всё, что я понял с их слов. Что ж, торопиться не будем, верно?
Покупатели у кассы уже толпятся. Стрелки настенных часов показывают без пяти семь. Молодой Джо занят. Он украдкой говорит Джуиту:
— Я прошу прощения. Не могли бы вы подождать пять минут?
— Да я, пожалуй, пойду, — говорит Джуит.
Он оглядывается на Питера-Пола и девочку, похожую на Фрэнсис Ласк, но они тоже заняты за прилавком и уже не замечают его.
— Ну, что ж, всем доброй ночи, — прощается с ними он и выходит на прохладную вечернюю улицу. Они отзываются ему вслед: «Счастливо вам. Доброй ночи». Хорошо, что они не знают выражения «сломайте ногу». Оно всегда напоминало ему о несчастном случае во время катания на лыжах, который положил конец всем надеждам Сьюзан. Его глазам часто представлялась картина, как она, скорчившись, лежит на снегу, там, где они нашли её после столь долгих поисков. Она не звала на помощь. Ей было слишком стыдно. Ей не хотелось, чтобы её нашли. Ей хотелось, чтобы ночь спрятала её от посторонних глаз. И чтобы она там и умерла — в холоде и темноте.
Теперь она добродушно и радостно открывает ему дубовую дверь и берёт у него из рук один из пакетов, с которыми он так долго поднимался по тёмным ступенькам к крыльцу, откуда ему приветливо светил знакомый огонёк.
— По-моему, это несправедливо, — говорит она, ковыляя мимо дедушкиных часов, дверей гостиной и пустого станка на кухню. — Блистательной знаменитости приходится тащить продуктовые сумки в день своего бенефиса.