— Каждый собственник должен уметь обманывать, — говорит Джуит. — Советую тебе отнестись к Дяде Юлиусу скептически.
— Тише.
Уставившись на экран, она морщит лоб и поднимает руку.
— Он снова начался.
Она складывает руки крест-накрест и потирает ими плечи. На лице её испуганно-восторженное выражение. Он помнит это её выражение с самого детства, когда долгими дождливыми вечерами он читал ей Эдгара Алана По, придавая своему голосу такой устрашающий оттенок, что порою им сам побаивался его. Какими бы долгими те вечера не казались, они слишком быстро заканчивались, думает он, вспоминая об этом теперь. Сидя на жёстком стуле возле кровати, Джуит задаёт себе вопрос, закончится ли когда-нибудь этот вечер. Украдкой он смотрит на часы и еле слышно с недовольством вздыхает. Но тут фильм заканчивается, Джуит вскакивает на ноги и выключает телевизор.
— Потрясающе! — восклицает Сьюзан. — Ты был великолепен.
Он качает головой и грустно смеётся.
— Спасибо на добром слове. Я играл ничуть не лучше других. Такова вся моя жизнь. Ну ничего. Из меня выйдет неплохой пекарь.
— Ерунда. Ты сыграл очень живо. Я поверила в каждое твоё слово и в каждый твой жест.
Она задумчиво на него смотрит.
— Ты был совершенно не похож на себя. Как тебе это удалось? Быть таким холодным, высокомерным?
Он играет бровями.
— Должно быть, это моё настоящее лицо.
Она возмущённо фыркает и кидает в него подушку. Он ловит её.
— Как на счёт бренди на сон грядущий?
— А можно мне горячего шоколада?
Он смеётся.
— Радость моя.
Он вспоминает, как впервые готовил его на кухне. На этой кухне. Для неё. У матери горячий шоколад всегда получался недостаточно сладким. Он всегда добавлял больше сахара и опускал в чашку алтей. «Гедонизм», — заявляла Элис Джуит. Без шуток. Однако она никогда не останавливала его, если он брался готовить. Если готовили другие, она могла отдохнуть. Она не любила готовить, и это никогда не выходило у неё хорошо. Джуит говорит: — Но у меня нет алтея.
— Вот чёрт, — отвечает Сьюзан. — Что ж, — она слезает с кровати и идёт включать новости, — смиримся с этой маленькой неприятностью.
Он достаёт с полки коробку какао, вынимает из холодильника красно-белый пакет молока, наливает молоко в глубокую алюминиевую тарелку, которую помнит с детства. Из кухни он слышит голос Президента. Он льётся проникновенной траурной музыкой, голос самодовольного актёра, который играет новую роль. Джуит слышит злобное скандирование молодёжи, осаждающей перехваченные цепями ворота американского посольства в Тегеране. На плите возникает кольцо голубого пламени. Он ставит на слабый огонь кастрюлю с молоком и насыпает шоколадный порошок в кружки.