— Вы, — говорит он, — наверное, брат Сьюзан. Я — Арми Акмазян, её коммерческий агент, и очень этим горжусь.
Он говорит с лирическим оттенком. Джуит жмёт его руку, которая оказывается влажной.
— Сьюзан ждала вас. Она хотела, чтобы мы вместе позавтракали. Но, — смотрит он на ручные часы, циферблат которых врезан в большую золотую монету, — у меня встреча в Музее Округа. Ужасно жаль.
Его агатовые глаза оглядели Джуита сверху донизу с искренней теплотой.
— Мне бы очень хотелось поболтать с вами. Уверен, у нас много общего.
— Может быть, в другой раз, — говорит Джуит. — Что происходит?
Он кивнул головой на фургон:
— Похоже, вы забираете всё. Я думал, вы не ведёте активной торговли.
— Да, я реализую изделия с перерывами, — говорит Акмазян. — Но я думаю, настало время полной ретроспективной выставки. А как вы полагаете? Это должно поддержать Сьюзан морально. Мы составляем замечательный каталог. Он уже скоро выйдет.
— Прекрасно, — говорит Джуит. — Для неё это будет сюрпризом?
— О, нет. Мы обсуждали это ещё в декабре. Когда она стала — стала нехорошо себя чувствовать. — Взгляд его становится удручённым. — Какое горе. Какая потеря.
— Ну, пока ещё не потеря, — говорит Джуит. — Бывают и улучшения.
Он удивляется своим словам. Он говорит о том, чего хочет, но на что трудно рассчитывать. Ему захотелось противоречить елейности Акмазяна.
— К ней возвращаются волосы.
— Да.
Джуит мог думать об Акмазяне, всё что угодно, но похоже, этот человек-палитра честно и бескорыстно обрадовался сказанному.
— И она от этого счастлива. В ней нет ни капли тщеславия. Она счастлива, что возвращаются волосы. — Он снова сверкнул часами-дублоном. — Я должен бежать.
На прощанье он жмёт руку Джуиту и легко спускается по ступенькам. В самом низу, почти скрытый от глаз тяжёлыми ветвями кедров с новой зелёной хвоей, он останавливается и оборачивается.
— Мои люди вас не побеспокоят. В доме они уже всё сделали. Когда они закончат, они запрут гараж.
— Спасибо, — отзывается Джуит и взбирается к дому.
Войдя внутрь, он ощущает, что в доме образовалась какая-то новая пустота. Звук старинных часов отдаётся в стенах более гулко. Дверь в спальню его родителей открыта. Он заглянул внутрь. Спальня была завалена свёрнутыми гобеленами. Среди этих тюков, обёрнутых пожелтевшей газетной бумагой, мебель выглядит застывшей, заброшенной. Он открывает дверь своей комнаты. Он разглядывает свою кровать, на которой нет ничего, кроме матраса, шкаф для одежды, мутное покрытое пылью зеркало в двери шкафа, стул и пустой письменный стол. Постер, который висит на стене, пугает его — на нём кадры из фильма «Окаменевший лес»: Бетт Дэвис, с короткой стрижкой, понурая; небритый Хамфри Богарт с пулемётом в руках; белокурый умирающий Лесли Говард в мятом твидовом костюме с чужого плеча. Джуит давно позабыл об этом постере и о том, как он любил этот фильм с умирающим Лесли Говардом. Всякий раз, когда фильм показывали в «Фиесте», Джуит его смотрел. В последний раз он потащил с собой Джоя. Джой вышел из зала грустным. Должно быть, он увидел в фильме больше, чем смог увидеть Джуит.