Как только Джуит нашел себе комнату в Манхэттене, он написал Джою на адрес пекарни. Ответа не было. Затишье тянулось неделю, месяц, следующий месяц. Джуит разменял часть своих убывающих сбережений по двадцать пять центов, попытался позвонить, однако было военное время, и телефонные линии, которые соединяют отдалённые концы страны, были перегружены. Он пытался звонить три раза, а потом перестал. Джой приедет, как только сможет. Но он не приехал. Пришло письмо. Жарким августом. С какой-то военной авиабазы в Техасе.
«Скоро я отправляюсь за океан. Не знаю, будет ли у меня ещё время написать. Я стану пулемётчиком. Извини, но я не смог сделать того же, что и ты, чтобы не причинять боль родителям. Ты же знаешь, какие они патриоты. Помнишь флажки в окне пекарни? Это всё из-за немецкой фамилии и немецкого акцента. Они ненавидят Гитлера, потому что из-за него плохо думают обо всех немцах. Они хотят, чтобы все знали, как они любят Америку. Если бы я не пошёл в армию, это убило бы их…
Ни слова о Ганди. Зато есть про Фрэнсис Ласк.
— Мы поженились, когда меня отпустили на первую побывку. Оливер, всё что было у нас с тобой — это детские игры. Это не бывает надолго. Взрослые мужчины не живут вместе, если, конечно, это настоящие мужчины…». Там было продолжение, но Джуит не стал читать. Он разорвал письмо и спустил обрывки в унитаз. Сперва он был очень расстроен, стоял в туалете и плакал. Потом он почувствовал одиночество. Он подошёл к окну, выглянул. В этих зданиях, на этих улицах его никто не знал, и он никому не был нужен. Это пугало его. Он закрыл окна, запер их на задвижки, опустил треснувшие жалюзи. Он запер дверь и закрыл её на засов. Он залез под кровать, где никто бы его не нашёл, свернулся на боку, поджал колени и зажмурил глаза. Но он всё ещё слышал, как ревёт чужой город, и это пугало его. Он пошёл в ванную и вернулся к кровати с полотенцем. Полотенцем он обернул себе голову, чтобы закрыть уши, и снова залез под кровать. Так он хотел пролежать пока не умрёт.
Он холодно усмехается над самим собой в молодости и закрывает дверь своей комнаты.
Он тихонько стучит в дверь комнаты Сьюзан. Она откликается, и он входит. Она лежит на кровати. Она бледна. Он говорит:
— Совсем измучили тебя, правда? Прости, мне следовало быть дома. Но ты не предупредила меня.
— Арми полон блестящих идей, — отвечает она, — о которых на следующий день забывает.
— Что ж, я чертовски рад, — говорит Джуит.
Она поворачивает голову, её новые седые волосы мягко шуршат по подушке. Она смотрит на экран старого чёрно-белого телевизора, на котором беззвучно движутся неясные фигуры.