В батыровском кабинете тоже пахло сыростью, проникавшей по стенам из глубин земли. Ее заплесневелый запах облегал ноздри. И подумалось о Батырове — молодость истрачена на войне, так этого мало, еще и сейчас ходи сюда, под эти своды, и бейся с Норматами всех мастей, отплевываясь от ранних болезней, потому что они казались мелочью — война за победу трудового человека продолжалась. Батыров ушел, прихрамывая и скрывая, что его мучает ревматизм. Отмахнулся:
— Это рана.
А может, и правда мучила рана, полученная в боях с войсками генерала Осипова, пытавшимися пробраться через горы, через Бричмуллу, в Ферганскую долину. Они тогда были в одном отряде, но Трошина ранило сразу, а через какое-то время и Аскарали…
За окном разливалось солнце, птицы перескакивали с ветки на ветку в тополях, иногда подавая голоса, все было так мирно и привлекательно, что вспомнилось, как самого с мальчишества тянуло работать на железной дороге, а так еще и не дошел до нее. Вероятно, и Аскарали тянет на рассветах в поле, хочется вскинуть на плечо кетмень, коснуться ладонью его блестящей рукояти, натереть мозоли, проложив в сухой земле путь воде, а вместо этой счастливой работы каждое утро приходится затягивать натуго ремень, отягощенный кобурой с наганом…
Исак-аксакал пришел радостно возбужденный, оживленный, шумный. Занятия в школе начались! Пусть явилось пока не очень много детворы, но Масуд — молодчина, сообразил, вот голова! Вместо того чтобы загонять школьников в дом, прятать, вынес несколько парт во двор. И начались занятия у всех на глазах. А через полчаса другие дети облепили дувал. Головенок было столько, что места им не хватало! А Масуд раза два прерывал занятия и звал:
— Эй! Ну, чего вы там на заборе, вот где ваше место, за партами. Идите сюда, кто хочет!
Кое-кто сразу пришел, кое-кто убегал с испугу, но к концу дня почти все перебрались с улицы во двор школы. Так-то! И главное, все получили тетрадки и карандаши и почувствовали себя школьниками.
Лицо Исака потихоньку стало грустным.
— Вы чего зажурились, аксакал? — спросил Алексей Петрович.
— В такие минуты, — стеснительно улыбнулся тот, — хочется снова родиться, чтобы пойти в школу. Как эти дети!
— Между прочим, — заметил Аскарали, — Масуджан и взрослых приглашает учиться!
— Да, я знаю. Сегодня в сельсовет и взрослые шли без конца, как никогда. Сначала вроде бы по делам, а потом уж просто теснились на веранде и слушали складные речи Масуда открыв рты… И я слушал! Он рассказывал о революции, о крейсере «Аврора», о Москве, о Ленине. Да, вот какой у него был первый урок! Даже маленькие поняли, что революция открыла им двери в школу. И дорогу в жизнь. Заслушаешься. Такой учитель не просто учит, а воспитывает верность революции. Вот что! Ленина показывал, большого и маленького, в книге. Эта книга ходила по рукам. Я спустился, взял ее и взрослым принес, на сельсоветскую веранду. Тоже посмотрели. Наших кишлачных знакомых, некоторых, тоже назвал героями революции… Дети придут домой, по-новому на отцов посмотрят. Душа радуется!