— Как трудовые успехи? — поинтересовался Махмудов.
— Четвертый разряд. И без скидок. Я же до милиции имел дело с металлом. А если станете донимать, товарищ полковник, останусь там до пенсии. Помните рубрику на последней странице «Литературки»? Есть такая: «Журналист меняет профессию»... И было сообщение: «Журналист Ивашечкин получил задание на время стать водителем такси для создания очерка. В редакцию он больше не вернулся».
— Очень веселое сообщение. Но меня другое беспокоит. Кто сработал траурную табличку? Зачем? Или «третий» узнал, что мы на Камалова вышли, и теперь его предупреждает: молчи! Либо требует от него похищенного золота.
Васюков вскочил, произнес с чувством:
— Все непонятно. Если бы Камалова преступник решил убрать, зачем ему рекламные трюки? Человек, конечно, венец природы, только, как известно, хлипкое это все-таки существо. Раз — и нет его. Мне так думается, что «третий» и в самом деле не ведает, где золото. Полагает, что у Камалова. Потому и давит на психику.
Полковник одобрительно кивнул.
— Похоже на правду. Но где же, в самом деле, золото?.. Не мог Мансуров его с собой забрать!.. Ты, Дима, не кипятись. Учись выдержке. Ты сейчас шагай к Камалову. Что хочешь делай, а помоги человеку, успокой. А Рахимову я поручу установить, кто сию табличку изготовил. Судя по затейливой вязи, профессионал творил. Пусть проверит.
Икрам Рахимов выяснил, что в городе имеется более трех десятков граверных мастерских. Распределив их между своими сотрудниками, взял и себе две — граверную при Центральном универмаге и при похоронном бюро. И тут ему, прямо скажем, повезло, — гравер похоронного бюро, флегматичный человек средних лет, с обширной лысиной и печальными глазами, сразу признал свою работу.
— У вас ведется регистрация заказов? — поинтересовался Икрам.
— А как же? Без учета никак невозможно. У нас ведь не частная лавочка. Мы — люди государственные.
Прикрыв рукой улыбку, майор спросил:
— Можно установить фамилию заказчика?
— Разумеется.
— А внешность заказчика могли бы описать?
— Внешность?.. Зачем мне чья-то внешность? Мне подают в окошечко заказ — я беру, читаю текст, написанный на бумажке. Знаете, попадаются мне иной раз такие трогательные тексты. Некоторые, наиболее меня растрогавшие, я даже храню у себя на столе под стеклом...
Флегматик оказался на редкость разговорчивым. Поэтому Рахимов деликатно перебил говоруна:
— Все это крайне интересно, уважаемый, но если вы вообще сохраняете тексты, представленные заказчиками...
— Храню, как зеницу ока. А то ведь бывают разные неприятности. Один тип, знаете ли, принес текст: «Скарбю...» ну и так далее. А потом ему кто-то объяснил: не скарбю, а скорблю. Он прибежал скандалить. А я ему — его же бумажку. Нате, гражданин, читайте...