Было бы неправомерно утверждать, что мы выигрывали конкуренцию у «Первого канала» и у той самой ВГТРК, которую я создал. Это было желаемо, но маловероятно. Но мы, и я в частности, решили другую задачу – мы создали некую неудобность для своих коллег, потому как я позволял своей компании делать то, что не позволяли себе, оглядываясь на Кремль, мои коллеги с «Первого канала» и ВГТРК.
Я помню свою фразу, сказанную Владиславу Суркову, в ту пору первому заместителю идеологического управления администрации президента. Сурков курировал телевидение, радио и вообще работу всех СМИ. К нему перешла по эстафете от Михаила Андреевича Суслов кличка «серый кардинал». Он был именно таким, внешне, может, менее значимый, нежели пост Суслова, но в условиях отсутствия СССР, в российских масштабах, Сурков сумел обрести власть в масштабах «серого кардинала».
Сурков, я уже не помню периодичность, один раз в неделю или дважды в месяц, собирал руководителей центральных телевизионных каналов. Формально ТВЦ подчинялся Москве и Юрию Лужкову, и обязательность моего присутствия на этих совещаниях была под вопросом. Суркову очень хотелось, чтобы я сам почувствовал эту уязвимость, и попросил Лужкова разрешить мне участвовать. Я этого, естественно, не делал, хотя чувствовал уязвимость своей ситуации. Контакт с центральной властью был мне нужен, чтобы воспрепятствовать Цою вмешиваться в работу ТВЦ, к чему он был чрезвычайно предрасположен.
Я помню свою фразу, которую произнёс в разговоре с Сурковым: «Я достаточно уверен в правоте своих действий, чтобы в момент возникшего сомнения обратиться к вам за советом, который в определённых условиях был мне чрезвычайно полезнен». Сурков дал согласие на такую позицию. С того момента моё присутствие на каждом совещании утратило дисциплинарную обязательность. Бесспорно, я обрёл большую свободу действий, и поддержка со стороны Суркова стала очевидной, но проблемы с московской властью, которые постоянно обозначал Цой, остались. Мы ввели Цоя в состав правления ТВЦ, но эта приближённость амбициозного Цоя не успокоила.
Конечно, Цой был моим очевидным оппонентом, и его информация, которую он передавал Лужкову о работе ТВЦ, была сверхсубъективна, но Цой был осторожен, потому как понимал, что мои отношения с Лужковым – это отношения доверяющих друг другу людей, и разрушить это доверие было не так просто. Но Цой был настойчив и уверен, что ему нарушить их непременно удастся. Вообще, моя телевизионная история была многовариантная, и, конечно же, создание ВГТРК и мое появление во главе Российского телевидения и радио было, с одной стороны, логично, с другой – неожиданно. Но случилось то, что случилось. Получилось, что мы с моими коллегами и придумали и создали Российское телевидение на пустом месте.