Этот шаг в сторону несколько нарушил биографичность моего повествования. Итак, возвращаясь в начало девяностых, как член парламентского комитета по СМИ, я настаивал на скорейшем принятии закона о СМИ, потому что, будучи профессионалом, понимал – демократия, в которую мы окунались, была скорее эмоциональной средой, нежели рациональным механизмом. У неё у самой не было нормативов существования, а без этих нормативов демократия всегда порождение той самой свободы, которая порождает хаос.
Схватки вокруг закона были немалые. Главная задача – отстоять «свободу слова» и заложить в законе основы этой свободы. Немалую роль в написании закона сыграл Федотов: будучи юристом, он отработал юридический концепт закона, иначе говоря, его защитную зону. Сейчас, спустя много лет, я могу сказать, что это был лучший закон, принятый российским парламентом. Он работает и по сей день, несмотря на бесконечные атаки на него. Почему? Потому что это ключевой закон развития нового государства, новой России. Он действительно защитил свободу слова.
* * *
Жизнь меняется, и отстоять свои позиции закону о СМИ было не так просто, ибо посягательств на изменение закона и даже оголтелых идей о его отмене под девизом «нужен новый закон», исходящих от наших депутатов, как говорят, было более чем. Есть золотое правило в системе управления – никогда не реформируйте то, то работает. К закону о СМИ эти слова относятся в полной мере. И мнение его создателей Михаила Федотова и Юрия Батурина правомерно: «Лучшее, что можно сделать с законом о СМИ, это его не трогать». Закон о СМИ отметил своё 25-летие.
Что не учёл закон, ибо во времена его принятия хаотичный процесс создания новых СМИ, был, как говорится, на пике, и только спустя 6–7 лет пришло некое прозрение. Считалось, что угрозой свободы слова были государственные СМИ, ибо наличие в лице учредителя государства – это фактор возможности повседневного давления на редакционный коллектив, на издательскую политику. Но жизнь оказалась сложнее. Роль учредителя в повсеместном большинстве занял владелец, иначе говоря, в игру вошёл частник из бизнеса. Контролировать деятельность частного владельца, а одновременно учредителя, проще говоря, заставить его следовать нормам закона, гораздо труднее. Владелец начинает действовать, согласуясь со своими интересами. Эта газета – моя собственность, и вы, начальники, чиновники, мне не указ. Я «свободу слова» понимаю, как свободу моих действий. Точка.
Мир критикующих власть стал кратно более многочисленным, и так же, как и кратно, менее предсказуемым. Такова была реальность испытаний, выпавших на долю «свободы слова».