— Первая беседа? — Кафтырёв облизнулся.
— Угу. Я позвоню Ане, скажу, что вы распорядились…
— Да, скажи, я заменю её. И вот ещё что: я направил тебе счёт за «лечебный сон» Морозова, но можешь не оплачивать, я скажу бухгалтерии, пусть средства из общего котла выделят.
— Спасибо, Роман Филлипович!
— Пожалуйста, главное следи там за своим Морозовым, чтоб не вздумал выкрутасничать и явился завтра вечером на посев, как штык, ясно?
— Конечно.
— Так в каком кабинете беседа с пациенткой?
— В двадцать шестом. Гаврилина Роза Самуиловна.
— Уже иду! — доктор нажал отбой и резво выскочил из кабинета.
* * *
Кормили в пансионате «Вторая жизнь» превосходно. Улыбчивая девушка на входе в столовую взяла у Жени карту гостя, отметила обед и пригласила пройти на раздачу. Питание было организовано по системе «шведский стол», и еда выглядела весьма аппетитно. Морозов понабрал полные тарелки и, сев за столик, подумал, что пожадничал и столько в него точно не влезет. Однако блюда оказались вкусными, и он, как-то легко и непринуждённо, слупил и закуску, и первое, второе, третье — ни крошки не осталось.
Рай! — понял он, откинувшись на стуле и окидывая столовую посоловевшим взглядом. Потом достал телефон и отправил Наде восторженное сообщение, что обед — просто суперкласс! А через пять минут — ещё одно, где спрашивал, когда они снова встретятся.
Ответ пришёл только через час, когда Женя, поборов искушение прорваться на кухню и прямо сейчас увидеть Надю, ушёл из столовой и бродил по территории, дабы хоть немного растрясти своё изрядно отяжелевшее брюхо. В спортивно-оздоровительный комплекс с бассейном и тренажёрным залом Морозов пойти не рискнул, опасаясь, что после такой обильный трапезы у него, от интенсивных физических упражнений, может случиться заворот кишок. Услышав сигнал сообщения, Женя плюхнулся на ближайшую лавочку и, достав из кармана телефон, разочарованно хмыкнул: Надя писала, что занята и позвонит позже.
Вставать не хотелось, и он устроился поудобнее, лениво следя за проходившими мимо людьми. Лёгкий ветерок обдувал лицо, над головой шуршала листвой липа и попискивали синицы. Мысли сами собой отступили, и перед глазами засияли плывущие мимо светотени: почти у всех они были исключительно яркими, без ряби, воронок и тёмных пятен в самой верхней части — там, где всегда отражалось психическое состояние человека. В других местах световых двойников нехорошие завихрения присутствовали и, наверное, относились к болезням органов или, может, ещё к чему-то — определить у Жени не получалось.
Он умел скользить лишь по самой «поверхности»: вот этот счастлив, а у того — не лучшие времена. Воронки крутятся, когда беды свежие, если вверху — переживания, внизу — хвори или травмы, а застарелые пятна и разрывы обозначают проблемы глубокие и давние, какие — фиг знает: Морозов мог видеть только сам факт неблагополучия, и на том его лампочные способности заканчивались. Да и это он всегда делал с большим трудом, а за год без тренировок и вовсе разучился: даже разум от мыслей очистить, и то стало целой проблемой… пока не появилась Надя Белкина.