В отличие от трендов в социальных сетях, научный прогресс измеряется тем, насколько предложенная идея близка к доказанной истине. Эта широко признанная истина предполагает, что физики должны измерять свой успех тем, насколько хорошо их идеи согласуются с фактическими данными, а не тем, насколько они популярны у публики. Однако это не совсем та картина, что мы обнаруживаем, исследуя ландшафт теоретической физики. Научная мода часто определяет финансирование, иногда даже обходя вниманием что-то более потенциально окупаемое.
Несмотря на отсутствие экспериментальных подтверждений, математические идеи суперсимметрии, дополнительных пространственных измерений, теории струн, излучения Хокинга и Мультивселенной считаются основным течением теоретической физики неопровержимыми и самоочевидными истинами. Как сказал один известный физик на конференции, на которой я присутствовал: «Эти идеи должны быть верными даже без подтверждающих их экспериментов, потому что тысячи физиков верят в них, и трудно представить, что такое большое сообщество математически развитых ученых может ошибаться».
Но выйдите за рамки узкого группового мышления и присмотритесь к этим идеям более внимательно. К примеру, суперсимметрия. Эта теория, которая постулирует, что все частицы имеют партнеров, не так очевидна, как это предсказывали известные теоретики. В ходе последних экспериментов в ЦЕРНе на Большом адронном коллайдере в соответствующих диапазонах энергий не было получено никаких результатов, которые можно было интерпретировать в пользу суперсимметрии. Другие спекулятивные идеи, касающиеся природы темной материи, темной энергии, дополнительных измерений и теории струн, еще только предстоит подтвердить экспериментально.
Представьте себе, что данные, говорящие за то, что Оумуамуа – это артефакт внеземной технологии, оказываются убедительнее данных, говорящих за то, что теория суперсимметрии верна. Что это означает? Чуть менее пяти миллиардов долларов было потрачено на сооружение Большого адронного коллайдера – ускорителя элементарных частиц, построенного в надежде получить подтверждение идеи суперсимметрии, еще и эксплуатация обходится в миллиард долларов в год. Если научный консенсус все-таки в итоге откажется от этой теории, то это будет сделано после огромных затрат и усилий многих поколений. А до тех пор пока аналогичные по объему средства не вложены в поиски внеземного разума, поверхностные суждения о том, чем был или чем не был Оумуамуа, заслуживают лишь соответствующего отношения.
Множеству теорий, помимо суперсимметрии, – на ум тут приходит Мультивселенная – уделяется вдумчивое и уважительное внимание в академической среде и за ее пределами, несмотря на отсутствие доказательств в их пользу. Это обстоятельство должно заставить нас задуматься, и дело тут не в отсутствии доказательств. Скорее нам нужно подумать о том, что оно рассказывает о самой научной деятельности.